Сменивший генерала Дитерихса перед самым падением Омска генерал К.В. Сахаров, несмотря на самую отчаянную и завидную энергию, которую он проявлял всегда и во всем, фактически не успел, конечно, выравнять совершенно разрушенного, таким образом, высшего военного управления на фронте армий Верховного Правителя адмирала А.В. Колчака. Страшная катастрофа эта наложила свой смертельный отпечаток и на весь последующий ход военных действий в Сибири, вследствие которых Сибирский фронт окончательно утратил боеспособность и мог только безудержно и бесконечно отступать до… Байкальского озера. Страшно сказать, но на протяжении 2000 с лишним верст эти армии не смогли дать ни одного мало-мальски серьезного сражения и не могли задержать немногочисленного противника ни на один лишний день!

Вот к каким печальным выводам приходится приходить, прежде чем коснуться внутренней стороны деятельности высших органов военного управления в Омске в тот период, когда там должна была укрепляться идея решительной борьбы с воинствующим большевизмом и когда была поставлена такая высокая идея, как освобождение Москвы от власти Третьего интернационала.

Однако вернемся снова к внутренней жизни Омска и посмотрим, что же там творилось в это ответственное историческое время. В момент прибытия автора сих воспоминаний в Омск наличное число офицеров Генерального штаба, находившихся в распоряжении правительства адмирала А.В. Колчака, было сравнительно невелико. Главная масса их, которая была в действующей армии, попала преимущественно на Деникинский фронт. В сибирских частях и штабах по тому времени вообще состояло самое ограниченное число чинов Генерального штаба, большинство из которых находилось еще в Европейской России, куда они были переведены на службу или ушли с войсковыми частями по обстоятельствам военного времени.

С открытием Волжско-Сибирского антибольшевистского фронта, то есть с момента восстания чехословацких эшелонов и с началом действий русских добровольческих отрядов на Волге и в Сибири, по эту сторону фронта оказалось лишь несколько офицеров Генерального штаба из числа тех, кто случайно в это время был на Волге, как, например, генерал В.О. Каппель и его ближайшие сотрудники, или находился в составе чехословацких частей, как, например, генерал М.К. Дитерихс и др.

С течением времени прибывали в Сибирь отдельными небольшими группами некоторые офицеры Генерального штаба из армии генерала Деникина, как, например, генералы Д.А. Лебедев, Нагаев{96}, Карцов{97} и др. Прибывали и из глубокого тыла из Харбина, как, например, генералы Н.А. Степанов, Марковский, П.Г. Бурлин, Н.В. Лебедев{98}, Дашкевич-Горбатский{99} и др. Были потом в Сибири, в пред-агонийный период существования там белой власти и весьма далекие пришельцы из Парижа… генералы Н.Н. Головин{100} и Занкевич{101}, полковники Котович, Ракитин, Григорьев и Базаревский{102}. Прорывались и одиночным порядком сюда, как, например, автор настоящих воспоминаний, полковник Церетели{103} и др. И наконец, как бы составляя главный кадр будущего сибирского Генерального штаба, прибыл после мытарствований в разных положениях в полном составе в Сибирь кадр профессоров, преподавателей и слушателей Императорской военной академии (Генерального штаба) во главе с начальником ее генералом А.И. Андогским.

Казалось, что из состава чинов последней могло быть составлено главное ядро Генерального штаба адмирала А.В. Колчака как Верховного Правителя и как Верховного главнокомандующего. В составе учебного и административного персонала военной академии было достаточное число старших и опытнейших офицеров Генерального штаба, из которых можно было смело сорганизовать полный штаб главнейших высших военных учреждений, таких, как штаб Верховного главнокомандующего, штабы армий, главный штаб и штабы тыловых военных округов.

По своему непререкаемому авторитету и имея в своем непосредственном распоряжении несколько десятков офицеров – слушателей академии, которые проходили, как говорится на походе, «школу колонновожатых», эти опытные в большинстве генералы Генерального штаба могли бы в короткий срок взять, по крайней мере на первое время, в свои руки бразды правления во всей военной организации в Сибири и на Волге.

По странному, однако, «предубеждению» к этому вопросу со стороны некоторых ответственных по своему влиянию в окружении адмирала Колчака лиц вся академия все же оказалась не у дел. В таком печальном и угнетаемом состоянии ее держали на протяжении всей сибирской эпопеи. Почему-то признано было необходимым «продолжать обучение» слушателей академии для подготовки их к занятию будущих должностей Генерального штаба. Больше всего почему-то неистовствовал в этом вопросе начальник главного штаба генерал Марковский, поддержку в котором он видел при этом от военного министра адмирала Колчака – генерала Н.А. Степанова. Они, оба два, вершители омского военного Олимпа, почему-то предали остракизму и позорному бичеванию всех чинов Императорской военной академии, несмотря на то что в составе ее были весьма почтенные профессора, в свое время обучавшие того же Марковского и Степанова.

История возникновения малопонятной травли против всего состава военной академии относилась отчасти на счет самого начальника академии генерала А.И. Андогского, которому не могли никак простить его участия в переговорах с немцами при заключении большевиками мира в Брест-Литовске, отчасти потому, что на пути проникновения в Сибирь, прежде чем попасть в армию адмирала А.В. Колчака, академия сохраняла свое полулояльное к большевикам отношение.

Странное творилось в этом направлении в Омске вообще, вот взять хотя бы вопрос с этой академией. Если уже она, и особенно ее начальник, признаны были «неблагонадежными» в политическом отношении, то не следовало ли просто раскассировать ее полностью и виновных привлечь к законной, по тому времени, ответственности. Однако в те времена и генерал Степанов, и его ближайший помощник Марковский предпочитали предавать людей моральному распятию, то есть привлекать их на ту или иную службу, но в то же время держать их под тяжестью интриг и бесконечных, совершенно ни на чем не обоснованных обвинений в… большевизме. В больном мозгу Марковского это, может быть, было и естественно, но лица, на которых он в данном случае, пользуясь своим высоким служебным положением, возводил эти «обвинения», испытывали невероятные нравственные мучения. Только чувство долга перед распинаемой большевиками родиной заставляло скрепя сердце переносить эти трения и обиды, исполнять прямые обязанности по службе в обстановке, которую создал в этом отношении в Омске маниакальный начальник главного штаба адмирала А.В. Колчака.

В глубоком тылу, в университетском городе Томске, было назначено место официального расположения военной академии, но, по существу, это было местом ссылки русских военных профессоров, связи с которыми чванный омский военный олимп поддерживать совершенно не желал. На короткое время, когда влияние Степанова и Марковского было ослаблено, из состава академии привлекались для несения старших штабных должностей генералы Андогский, Рябиков и