– Оружие в огонь, – треснул шершавый голос. Чалая дёрнулась: не сразу и про свой кнопарь вспомнила! Рейка первый бросил заточку в костёр. Чалая вынула оба своих ножа – и новый, и старый.

– Нет, этот мне отдай, – вдруг проскрипела Динамо и руку в перчатке к ней протянула. А ну как её сейчас за запястье и пером в брюхо? Не, забей! Тупо – забей! Те ушмарки, кого Динка трахнула, тоже мерковали её завалить, да зажарились, она ж спецом граблю протягивает!

Чалая бросила ей перо, как горячее, и на заднице отодвинулась.

– Что в карманах? – хрипит Динка.

Рейка вывалил ей пустой флакон из-под таблеток, мятую бутылку из-под воды, ложку. Тряпку со змейкой вынул последней.

– Дай сюда, – сунула к нему руку Динка. Рейка отдал. Она змейку пощупала, перчаткой потискала, и замешковала к себе. У Чалой на кармане – две крысьих говняшки: нечем эту курву подогревать, даже огрызка сухого гриба и то нет! Вот бы щас её подарочки от крышаков, там было чем откупиться, но всё Птахи на срезе забрали; чё не забрали, то за восемь лет сама с голодухи на харчи выменяла!

– Вот что, бандиты… – положила нож между ними Динамо, – вы оба мне не нужны. Только один. Берите нож, и пусть один из вас другого зарежет, как вы, загоны, привыкли.

«Вот уж хер тебе…» – подумала Чалая. – «Ты где тут загонов увидела? Загоны чё, по указке мочат друг друга? Да пошла ты с такими раскладами!..»

Чалая покосилась на Рейку. Тот белый, что его кукла, на ножик таращится. Да не, духу не хватит у чушкана судьбу за хер дёрнуть!.. А вдруг?

– Подвалохшного отпусти, – просипела Чалая не из благородства, а из страха, что Рейка сейчас её пером шуранёт. – К подряду моему его пристегнули, он закутышек.

– Выживет один, – треснул голос Динамо.

«Ну всё, амба…» – обмерла Чалая. Загонов и ломтей она считывала и давно знала, а этот мизга… даже не мизга ещё, а хер пойми кто! Он же понятий не знает, он же сейчас за перо схватится и брюхо ей вспорет! А она? Вперёд надо хватать!

Лычка метнулась глазами на нож. Рейка схватил кнопарь первым – долго думала, сука!

– Лычка, беги! – шизанул Рейка и наскочил на Динамо. Чалая дала винта: сама обалдеть не успела, как маслы её понесли! Сзади шваркнуло! Чалая рюхнулась в мусор. Перед зенками взблески колдобятся, на второй глаз ослепла чё ль?! В ушах звон, шкурой воняет палёной. Чалая со всего обсеру к окну поползла. В спину ей ногой ткнули и перо к горлу!

– Куда пополз, гад!

А чё она? Она не ползёт, лапки кверху! Драться с Динамо чё-ли? Вон, Рейка рыпанулся, и чё!.. Чё с пацанёнком-то?..

У костра дымом всё затянуло, кучи какие-то шают. Пришибла, значит, Динка закутышка, молнией жахнула… а она-то жива – жива Чалая, не сдохла!

Ты чего отколол, Рейка? Ты зачем полез, бажбан ты тупой! На кой хер ты за неё… Андрюха!

Чалую перевернули на живот и скрутили ей руки – всё, взяли!.. Зато живая она! Последнюю зиму чуяла, а живая! Ей зима-то последняя, а поди не кончат теперь!

На запястьях защёлкнулся металл.

«Это чё? Браслеты, в натуре?» – лучше не дёргаться. Вяжут – значит не убьют.

В рот ей засунули синюю тряпку, на башку нахлобучили мешок. Когда на ноги вздёргивали, Чалая вспомнила о Цаце Версты, как та ржала в полный голос, словно это она всё задумала, словно это она на них Динку вывела!

Порожняк это, но из-за неё, из-за этой выблевки подзагонной Рейка скопытился и Чалую волокут сейчас хер знает куда!

*************

Бандит еле передвигал ногами. Ксюша то и дело подталкивала его, но из-за мешка на голове и размотавшихся обмоток на полусапожках он спотыкался и чуть ли не падал ей на руки. Хорошо, что он хоть тощий и невысокий.

Всё вышло не совсем так, как Ксюша хотела, но вариант, что кто-нибудь из бандитов на неё всё-таки бросится, она придерживала в уме. Хорошо, что Перуница в тот миг не перезагрузилась, и комбинезон спас от удара. Тычок ножом Ксюша даже не ощутила, а вот удар молнии отшвырнул бандита на стену, и он больше не встал. Вот так всё и получилось, удачно…

«Удачно», – повторяла она про себя и подталкивала бандита через руины, через заросли, по мёртвому лесу, до самой Лысой Поляны. Лишь возле тайного дома сердце перестало барабанить и с души схлынул страх.

Дом сверкнул луной в окнах – не дать ни взять заговорщик, кто с блеском в глазах дожидался подельницу в безлюдном месте.

После мягкой лесной земли, Ксюша повела бандита по асфальту рядом с детской площадкой, и тут же расслышала в динамиках шлема, как бандит фыркает через кляп и неразборчиво считает шаги. Ксюша забеспокоилась: оказывается, бандит – грамотный! Вот так да… Хотя, может быть считать он научился, только чтобы выгоднее грабить кутышей!

Ксюша сердито толкнула пленника к двери подъезда. Только вошли, бандит задрал голову и прислушался к эху шагов. Ксюша ещё сильней разозлилась: бандит вычислял путь на тот случай, если сбежит назад в Центр. Все ступеньки на лестнице он пересчитал, и сколько шагов от лестницы до пустой квартиры – тоже. Ксюшу так и подначивало окликнуть его: «Прекрати считать!». Но она вовремя одумалась. Зачем ей раскрывать свой секрет, что она всё слышит через динамики, если бандит ей свой не раскрывает?

Ксюша отперла несгораемый шкаф в заброшенной квартире, потом тайную дверцу в задней стенке шкафа, и толкнула бандита, чтобы тот полез внутрь. Бандит не сразу сообразил, куда его толкают, да ещё с какой-то приступкой у входа, но на коленях, полусогнувшись, кряхтя всё-таки вполз в жилую квартиру.

Он неуверенно потоптался в прихожей, словно удивляясь чему-то. Он что, видит сквозь ткань мешка? Нет, не должен; скорее запахи, звуки переменились, и под грязными ногами он ощутил мягкие половики.

– А ну, стягивай сапожищи! – озлобилась Ксюша. Сопя и перебирая за спиной скованными руками, бандит попытался сам стянуть обувь нога об ногу. Как бы Ксюша не свирепела, а всё-таки