– И что дальше было? – поджимал Рейка.

– Цаца у Крысюков – рыжая-рыжая, прям огонь-центровая. И погоняло у неё было такое – Огнёвка. Крышак Скорбный её на Тузах запер, через загонов туда хер проломишься, всех своих в рыло знают. Так Шугай дотерпел до волны, когда крысятина под Каланчу Скорби полезет, и сам бугор Скорбящих на Колодах стоять будет. У Скорбных не как в Карге: мы волну на крыше работаем, а они крыс внизу на Колодах давят. Пристяжных Шугай обкуралесил и подрезал их крышака, и посвист тиснул. Всю банду, считай, без харчей на мориловку кинул. Со Свистом мог всех Крысоёпов подмять, а только за одну Огнёвку им выставил: «Гоните, мол, Краснучку мою! Остальным, падлы, давитесь!». Птахи намазывали, мол, Шугай Огнёвку в той самой хате на сладкую жизнь и приныкал, ни одна сука потом не пропалила, где их хаза стоит.

Чалая огляделась вокруг – окна пустые, дома чадью подъеденные, ни одного угла целого. На стене ворона в круге – угольная метка Карги. Шли они с Рейкой ещё по своей территории, здесь можно и в полный рост не щемиться.

– Значит квартирка-то всё-таки есть, раз там жили, – подталкивал Рейка. – Может найдём?

– Щас: крыша хлопает в ладоши, всем спасибо, план хороший... – схаркнула Чалая. – Хата в такой пупырловке заныкана, куда крыса хер не суёт. Или нет этой хазы ваще – сказка туфтовая. Вот и шманай чего нет.

– И что делать-то, если нет?

– Шманать, – только и пробурчала лычка.

Вдруг над головой загалдело, закаркало. Большая стая ворон пронеслась низко над городом. Живое чёрное облако затянуло небо. Вороньё как безумное летело на Каланчу Карги.

– Во даёт! – задрал башку Рейка. – Это же сколько мяса попёрло…

– На хера свистнул! – озиралась на ворон в небе Чалая. – Не по времени волна, не нагнездились ещё, мяса не нажирили, сука!

Крышак понтовался перед загонами, мол одним свистом волну соберёт. И что толку? У волны стоять надо всем, от нахрапа до мизги. Иначе как прилетели, так и улетят птицы, когда очухаются. Волну первую, самую вкусную и уматную, Верста попросту запорол.

*************

Большущий домище в несколько этажей с вольготными комнатами и коридорами – такие места раньше кликали торговым центром. Первые буквы от названия дома отвалились, и на крыше осталось одно только: «…тырь». По молодости Чалую Тырь конкретно колбасил. Но ржач прошёл, когда одного из её корешей тут вальнули. Карга никогда не крышевала Тырь, хотя часто рамсила за него с другими бандами.

За каждой кучей рухляди, за каждым гнилым прилавком мог прятаться ломать или чужой загон. Здесь пасть не разевай, как по своей территории не побайдачишь. Среди завалов лычка кралась по-тихому и выглядывала дорожку для Рейки. Хотя, хер его знает, где щас спокойно! Засиделась Чалая на Каланче, давно воли не нюхала. Много банд могло нарисоваться здесь. Брать в Тыре нечего, всё вытащили подчистую, до последней бумажки, но всё равно кутышня чё-то шарила здесь по старой памяти, вот загоны их и мешковали.

Сквозь окна сквозил красный свет. Деревья окружили домище, тени веток секли щербатые стены и пол, словно они и разрушили Тырь. Красиво. Чалая по-малолетке тут со своим первым кентом целовалась. Вот тогда-то ей в душу запало, что он чёткий пацан, за кем можно и до крыши со Свистом идти. Но не вышло, обломилось всё и посыпался срез.

– Идём, или как? – торопил Рейка. Видимо, Чалая снова зависла прямо за сломанным эскалатором, где они прятались.

– Не кипишуй, мизгарь. Или не чухаешь?

На их этаже заухало бормотание. Рейка глубже заполз в тень эскалатора. Из рукава он вытянул заточенный кусок арматуры. Лычка выудила из своего драного полусапога ножик. Но рано им было пером светить, не видели их ещё, да и не увидят, если не запалиться.

Перед эскалатором промаячили двое типчиков – то ли закутыши, то ли ломти, хрен просечёшь. Опасливо шаря зенками по развалинам, они крупным шагом утопали прочь.

– Это кто такие? – спросил Рейка.

– Не знаю. Может чё-то шакалили тут. Ломти, наверн: отмороженные и кидалы, кто по Праву не ходит. Из банд их списали, но раз на раз на них не нарывайся – зубами подавишься, дяди матёрые, и кутышне к ним заказано.

– Я знаю, я и сам кутыш!

– Ты в мизгу продаёшься.

– Не берут меня…

Лычка пораскинула мозгами, но в этот раз быстро ответила.

– Короче, коли не хера не найдём, ты к Версте обратно крутанись. В башке у него прояснится, может и не вспомнит подряд. Мизга-то загонам нужна: из кого ещё Воронёную масть в Центре ставить?

– Значит Карге нужны кутыши! – как будто свалился камень с души у Рейки. – Правда думаешь, что Верста возьмёт меня к вам? Постой, а как же ты!

Про себя лычка помалкивала. Если Верста с похмелья о ней не вспомнит, так Цаца подскажет. Но не завалят же старую коренную только за то, что назад на Вышку припёрлась без выполненного подряда? Не, это вряд ли, а вот таблет ей подправить могут.

Чалая потрогала челюсть. Сколькими зубами придётся ей расплатиться, чтобы дальше жить у Карги? Ладно, там поглядим, может проскочит. Пока что надо расчухать, чё там ломти в Тыре нашарили. Лычка выбралась из тени эскалатора и короткими перебежками добралась до соседнего павильона.

Торговали здесь мусором, да сухими крысиными тушками. Больше ничего в разграбленном и опустелом магазе не завалялось. Чалая побрела среди куч битой штукатурки и разноцветного пластика. Посреди пола, в тёмной высохшей луже между двух холодильных витрин валялся труп. Жмура усердно обработали крысы, брюхо раздулось до сизо-зелёных прожилин. Сзади Чалой закашлялся и заблевал Рейка.

– Хорош там харчами хвастать, – рыкнула лычка.

– За что ломти его? – едва перевёл дух кутыш.

– Это не они. Давно маринуется. Ломти тока крыс расшугали… Из подвалохшных он, из твоих, или мизга по тупорылости сунулась. Загоны по одному в Тыре не шарятся. Гляди, как раздели его, аж портки завещал.

Лычка указала жмурику между лях. Рейка согнулся трудно задышал и схаркнул.

– Его за штаны, что ли?.. Нельзя так! Нельзя! У меня в