– О наших отношениях знали немногие, – произнес директор. – Поэтому мне и не сказали, что погибла Светлана. Продавцы попросту не знали об этом.

– Почему вы скрывали свое знакомство с нею?

Чахадзе вонзил в Гурова еще один тяжелый взгляд. Словно пику направил, словно предупреждал о том, что на свою территорию не пустит, если только сам того не захочет.

– Мы давно знакомы, – отвел он взгляд. – Очень давно. Я ее практически спас в девяностые. Если это она, то я хотел бы видеть тело.

– У вас будет такая возможность, – пообещал Лев Иванович. – Но пока я бы хотел услышать о вашем общем со Светланой Кольцовой прошлом.

Роберт Георгиевич покусал губы и наконец решился на признание.

– Для меня этот рынок как дом родной, как бы позорно эти слова ни звучали Я в Москве родился, окончил институт торговли, потом финансово-экономический. Но образование не пригодилось, поскольку перестройка всех поимела. Не знаю, сколько вам лет, но, думаю, мы примерно одного возраста. Я чуть постарше, наверное. Помните то время? Помните, с какой скоростью разрасталась банковская система? Каждую неделю новые банки, один другого круче. Я мог бы пойти туда работать – образование позволяло, но я выбрал иной путь. Я снова остался здесь.

– Вы меня запутали, – признался Гуров. – Но вступление интересное. С какого года вы здесь работаете? Кем начинали трудовую деятельность?

Проявляя вежливое любопытство, Лев Иванович преследовал одну цель: он хотел подробнее узнать о том, чем именно занимался Роберт Георгиевич в девяностых годах прошлого века, а точнее в злополучном девяносто шестом году. В списке Змеевского фигурировала его фамилия, что указывало на причастность Роберта Чахадзе к «рыночным». С учетом того, что все участники преступной группировки получили маленькие сроки, а кто-то и вовсе обошел закон, он мог быть одним из них. Гуров был в этом практически уверен, тем более что сам директор вспомнил лихие девяностые. Тем самым он мог попытаться сместить акцент с убийства Светланы Кольцовой на то, что творилось в стране в сложный для нее период, не затронув его лично. С другой стороны, он не стал отрицать тот факт, что был знаком с жертвой. Это говорило о том, что Чахадзе готов рассказать о ней. Он очень натурально расстроился, узнав о ее смерти. Да нет же – он был потрясен!

Гуров осторожничал. Раскусить Чахадзе ему пока не удалось, что в принципе неудивительно и даже простительно, учитывая, что они только начали разговор. Но перед глазами все еще стояло томное видение в образе прекрасной Лилиан, которая была замечена за кражей важных документов из Мосгорсуда.

– Пришел сюда после института. На месте этого здания было другое, как сейчас помню. Директором рынка тогда была очень хорошая тетка – Зоя Васильевна Шныренко. Взяла меня на работу, посочувствовала, по головке погладила. Даже чаем напоила, пока я трудовую из отела кадров ждал. Зоя Васильевна была настоящей советской торговкой. Королевой колбасы и клубники! Она же двигала меня по карьерной лестнице.

Сделать карьеру в торговле, даже имея специальное образование, практически невозможно. Нужны знакомства и связи. Каждому, от кого ты хоть как-то зависишь, ты непременно должен. То помочь с продуктами, то отстегнуть «наверх», то дать в долг и забыть о нем. Так все себя вели. Образование у меня было, с нужными людьми Зоя Васильевна постепенно познакомила сама. Представляла меня как преемника. Не знаю, чем я ей приглянулся. Молодой, нескладный. Женского интереса ко мне не проявляла, незамужней дочери у нее тоже не было. Она вообще не имела детей – может быть, причина в этом? Но она была ко мне по-настоящему добра. Начинал я с грузчика, после немного торговал то тем, то другим, чтобы прочувствовать момент, а потом меня определили в бухгалтерию. Позже я понял, что торговля была «проверкой на вшивость». Зоя хотела знать, что я не кладу в свой карман свыше положенного, а выручку возвращаю в полном объеме. Меня пытались подставить, но я вычислил человека и сломал ему челюсть. Вот тогда меня зауважали. Рынок – это целое государство. Здесь своя иерархия и свои слои населения. Многие в него не вписываются. У меня получилось. Зоя ушла на покой в девяносто первом. Чего только после ее ухода здесь не случилось! Поджоги, погромы! Рынок пытались снести, хотели выкупить, но я не дал. Я боролся за него. И все-таки победил.

Со Светланой познакомился в восьмидесятые или в начале девяностых, уже и не припомню точно. Однажды заметил ее в рядах рынка и тут же потерял из вида. Когда увидел второй раз, то времени терять не стал. Подошел, подарил цветы. У нее тогда случилось горе – после развода муж выкрал их общего сына и увез в другую страну. Она была в ужасном состоянии. Могла неделями не выходить из дома, а если выходила, то забывала даже причесаться. От жены я уходить не собирался. Я ее уважаю как человека и мать своих детей. Но от Светланы я тоже не мог отказаться. Она стала пить. И до нашей встречи употребляла, но не так сильно. В какой-то момент ее друзья-собутыльники уговорили продать квартиру, и она загорелась этой идеей. Уж как только я ее не отговаривал… Бесполезно. С ней было сложно, но это не отталкивало, а притягивало. Она могла поднять на меня руку, выгнать ночью из квартиры, которую я снял для нас. Это было уже после того, как она осталась без крыши над головой. Я давал ей работу. Доверял пересчитывать наличку, перед тем как отвезти ее в банк. Ни копейки не украла. Работала исправно, а потом могла пропасть на несколько дней. В один момент отношения закончились. Она появилась на рынке после месячного отсутствия и попросила у меня денег. Я не дал ей и чуть не лишился глаза. Это было года три назад. Последняя наша вот такая встреча. Позже если мы и сталкивались, то она лишь презрительно кривила рот. За последнее время она уже мало походила на себя. Я несколько раз пытался отвезти ее к врачу. Он бы помог. Есть у меня один знакомый главный врач наркологической клиники, человек тактичный, вежливый. Договорились с нею поехать на прием, но Светлана не появилась в назначенное время. Тогда она снова пропала на несколько дней. Я видел ее с бездомными, они каждой осенью разбивают свой лагерь рядом с рынком. Поначалу вели себя неадекватно. Мы так часто вызывали милицию,