Шрифт:
Закладка:
Ощущая себя сытой и счастливой, Альмина засобиралась восвояси. Она ушла тем же путем, что и проникла в особняк - выскользнула в открытое окно детской. Затем пронеслась по крышам и вскоре заметила стену гостиницы. Окно номера, где сладко спал ее обожаемый Коленька, по-прежнему было открыто. Альмина перелетела улицу, зацепилась за подоконник, влезла на него и очутилась в номере. Здесь она оглядела себя и вдруг обнаружила, что ее ночная рубашка вся изорвана и выпачкана пятнами крови. Альмина сочла, что обожаемый Коленька не должен наблюдать ее в подобном виде. Она сняла рубашку, скомкала ее и забросила под кровать, а затем, тишком порывшись в их сумках, вытащила другую и надела на себя. А про себя отметила, что в следующий раз на ночную прогулку лучше бы идти нагишом. В том, что другие ночные прогулки будут, она не сомневалась.
Счастливая и довольная Альмина забралась под одеяло и нежно прижалась к возлюбленному. Колька зашевелился во сне и обнял ее. Альмина счастливо замурлыкала. Воспоминания о ночном приключении начали быстро меркнуть в ее памяти. Вскоре она уже не могла сказать, было ли это наяву, или во сне. Так она и заснула со счастливой улыбкой на губах, еще помнящих вкус такой прекрасной и сочной человеческой крови.
Глава 34
При ярком свете дня Гильторн уже не выглядел таким мрачным и враждебным, как минувшим вечером. Узкие улочки больше не казались трижды проклятым лабиринтом, аборигены не отпугивали своим свирепым обликом, а прекрасные белые башни не рождали ассоциаций с адскими вилами сатаны.
В городе преобладала людская архитектура, зачастую бездарная и безвкусная, но эльфийское наследие еще проступало сквозь слои нанесенной позже грязи. Кое-где сохранились мраморные колонны, стены, украшенные замысловатой резьбой, и даже статуи, изображавшие прекрасных юных дев или гордых воинов в доспехах и с обнаженным оружием.
Новые обитатели города охотно паразитировали на его прошлом. Несмотря на откровенную нелюбовь к эльфам, эльфийские мотивы звучали во всем, в том числе и в названиях всевозможных заведений. Отряд темного властелина проследовал мимо кондитерской «Эльфийский пряник», мимо кожевенной мастерской «Эльфийская шкура» и мимо борделя «Эльфийские услады». Однако более других Стасика поразил креатив, украшавший фасад сапожной лавки. На большом деревянном щите яркими красками было сотворено настоящее плотно, достойное лучших музеев мира. Сюжет картины был прост, и в то же время поражал бездной скрытых смыслов. Неизвестный живописец изобразил на щите дюжего розовощекого мужика, даже не человека, а человечище, обутого в добротные сапоги с модными медными пряжками. Но мужик не стоял без дела. Задрав одну из своих крепких ног, он лихо выдавал под зад какому-то тщедушному уродливому существу. Видовую принадлежность существа выдавали только огромные растопыренные уши. То есть, этаким манером изобразили среднестатистического эльфа. Посыл картины был прост и понятен – ежели у доброго человека возникнет благородное и вполне оправданное желание попинать эльфийскую задницу, то нет для этой цели лучшего подспорья, чем сапоги, торгуемые в данной лавке.
- Еще раз - от кого ты узнала об этом Виргале? - допытывался Стасик у Злюки.
- Да так, поболтала тут с одним господином из соседней бочки, - уклончиво ответила та. - Властелин, к чему этот допрос? Неужели ты мне не доверяешь? Что мне еще сделать, чтобы доказать свою верность? Ну, хочешь, я для тебя кого-нибудь зверски зарежу? Буду резать, а ты станешь рядом сидеть и блаженствовать.
- Тебе-то я доверяю, - сообщил Стасик, - но вот кому-то другому - не очень.
- Не будь таким подозрительным. Здесь не Ангдэзия и не Кранг-дан. Тут люди чище и проще. Они не отравлены ядом идеологического дурмана. Негодяев, конечно, хватает, но это искренние, чистосердечные негодяи, ведомые исключительно благородными мотивами личной финансовой выгоды. Безумцы, готовые мать родную зарезать за вколоченную им в голову хрень, тут не преобладают.
- Чистосердечных негодяев тоже стоит опасаться, - заметил Стасик. – Мне как-то все равно, зарежут меня по идейным или корыстным соображениям.
- Тебе не о чем волноваться, - обнадежила его Злюка. - Трудно найти большего негодяя, чем темный властелин Свиностас. Так что если кто и сунется, сам же об этом горько пожалеет. Поговаривают, ты не гнушаешься даже отбором сладостей у детей.
- Не было такого! – возмутился Стасик.
- И напрасно. Зло пусть и мелкое, а тоже ведь зло. Одна слезинка ребенка чего-то да стоит. Там одна, тут одна. Постепенно наберется целый океан.
- Я запарюсь конфеты отнимать, - проворчал Стасик.
- Ты, главное, начни, а другие подхватят. Многим и самим хочется, но стесняются, придавленные грузом общественной морали и страхом перед карающей системой правосудия. Им нужен толчок со стороны. И кто, как не ты, может дать его? Уж если такой авторитет всемирного значения не гнушается отбирать конфеты у детей, то дело это стоящее и сопутствующий риск оправдан.
- Ну, ладно, - согласился Стасик, просто чтобы Злюка отвязалась от него. – Я займусь. Но не сейчас. В другой раз.
- Не тянул бы ты, - посоветовала та. – Тебя ведь могут опередить. Представляешь, как будет обидно, если кто-то другой пожнет весь урожай славы? И к чему плодить конкурентов? Ты, конечно, подлинный темный властелин, но люди глупы, и могут поверить самозванцу. А потом их вразумлять придется, все объяснять, разжевывать, на колья сажать и распинать вдоль дорог. Оно нам зачем? Только отвлекать будет. Ты же помнишь о своей главной задаче?
- Не сдохнуть хотя бы до среды? – попытался угадать Стасик.
- Завоевать мир и утвердить вечное царство тьмы.
- А, точно. Но сначала нам нужно спасти Свету. Точнее, хотя бы найти ее.
В гости к таинственному информатору
