– Д-да... но я правда не знаю, о чем вы. Не работал я ни с кем из вашего комитета... государственной безопасности.

– Ещё разок подумай, – предложил Валентин.

– Нет...

– Он вам не представлялся?

– Кто – он?

Я бы уже, наверное, пнул бы Боба по яйцам, чтобы освежить его память, но Валентин продолжал просто задавать вопросы.

– Тот, с кем вы работали? Ты и твоя банда.

– У нас не банда!

– А мне кажется, что банда, – ухмыльнулся Валентин. – А если мне кажется, то это так и есть. Но оставим терминологию лингвистам. Как он себя называл?

– Кто?

– Тот, с кем вы работали. Тот, кто мог вам приказывать. Тот, кто вас прикрывал.

– Не было такого...

– Жаль... – вид у Валентина был очень огорченный. – Давай с самого начала. Два года назад ты дал показания на одном суде. Показания не в пользу обвиняемого. Кто тебя попросил дать эти показания? А прежде, чем ты что-то скажешь, я хочу тебя предупредить – от ответа на этот вопрос зависит судьба твоего правого уха.

От голоса Валентина даже мне стало страшно. Если бы он так разговаривал со мной в подвале своей страшной Лубянки, выпытывая у меня тайные знания о будущем, то я бы рассказал всё – что знал и о чем даже не подозревал, – лишь он сменил свой тон.

На Боба голос Валентина подействовал также – и он рассказал всё.

В принципе, кое в чём он не врал изначально. Сотрудником КГБ тот человек, который попросил его об одолжении, не был.

***

Вернее, рассказал он всё, что знал, а знал он не очень много. Но главное – имя того человека, который когда-то попросил его об услуге – ему было известно, поскольку имел с ним дело не раз. По словам Боба, этот человек был как-то связан с кинематографом, а потому обладал определенными полезными связями и знакомствами, которые использовал, например, для получения различного дефицита и всяких заграничных ништяков. Всем этим он щедро, но не бесплатно, делился с Бобом, тот – со своими приятелями, к числу которых относились не только та троица, которую я знал слишком хорошо.

Кроме того, именно тот человек помог ему сбежать из воинской части так, что вся милиция и все военные патрули Архангельской области не смогли его поймать на двух дорогах, которые только и были доступны всем, кто решил покинуть этот гостеприимный край – одной автомобильной и одной железной. Тот человек просто вывез Боба на самолете.

Причины побега он излагал скупо – мол, тот человек сказал, что его присутствие нужно по месту прописки, и у Боба не нашлось, что возразить. К тому же ему было обещано, что никаких проблем не будет – он побудет немного на свободе, а потом отправится дослуживать оставшиеся три месяца.

Про пропавшего напарника Боб ничего не знал. «Калашникова» с собой у него не было, хотя штык-нож на поясе висел – он в тот день был дневальным, и эта деталь формы была ему положена. В самолете – примитивном Ан-2 местных авиалиний – Боб переоделся в гражданское, добрался до Вологды, ну а потом и до Москвы. Паспортов тут у пассажиров не спрашивали, а у него хватило мозгов, чтобы не кричать на каждом углу о своем побеге. И уже в прошлый вторник он оказался в столице, где всё пошло не по плану.

Тот человек внезапно пропал со связи, поэтому Боб пошел сдаваться родителям; те жутко перепугались, но устроили сына на даче, где жили их друзья – те сейчас были в отъезде, так что весь дом оказался в его единоличном распоряжении. Вот только наказ отца был очень строгим – свет не зажигать, своё присутствие не обозначать, никуда не ходить