против своей воли. Нет, милая, я хочу подарить тебе весь мир. Не только деньги… — он оборвал себя с разочарованным вздохом. — Я облажался в прошлый раз и не хочу делать это снова.

Я всмотрелась в его лицо. Он говорил о том времени в библиотеке, как раз перед тем, как я решила оставить его — их. Он предлагал мне все, что можно купить за деньги, но это было не то, чего я хотела от него. Даже сейчас я хотела большего.

Я не могла вынести ощущения, что меня покупают.

— Чего ты желаешь, Эмма? Отбросим все наши проклятия и врагов?

Я медленно выдохнула. Это был чертовски хороший вопрос. Сэмюэль спросил меня, осталась бы я, если бы все было по-другому, и за мной не охотились, и мне не нужна была «Пенумбра», и я сказала да. Почему? Потому что это был первый раз, когда я действительно почувствовала, что принадлежу этому месту.

Зейн заставил меня почувствовать, что меня видят. Всю меня, настоящую меня, части меня, о существовании которых я не подозревала до встречи с ним. Если бы я ушла от него, я бы скучала по тому, как он понимающе смотрел на меня, по его собственническим прикосновениям, по тому, как я чувствовала себя живой рядом с ним. Его ум соответствовал моему собственному, и я не чувствовала, что должна преуменьшать свое любопытство или интеллект. Он хотел всего этого, и я хотела дать ему это.

Но чего я хотела? В глубине души?

— Я хочу тебя, — выпалила я. — Всего тебя. Твои секреты, твои желания, все, что ты прячешь под этой маской.

— Будь осторожна в своих желаниях. — Его черные глаза сверкнули серебром. — Когда ты впервые пришла к нам, я пообещал себе, что ты получишь от меня всего — и все уродство тоже.

— Что случилось? — спросила я.

— Я не смог этого сделать. Не знаю почему, но я хочу защитить тебя от темных сторон себя. Я оступился, когда привел тебя в темницу. Я не жалею об этом, но это был всего лишь миг. Мое бремя я должен нести один.

Я с трудом сглотнула. — Это не обязательно так. Я хочу, чтобы ты показал мне.

Настала его очередь изучать меня. Я надеялась, что он заметил мою искренность. Я хотела большего, чем мимолетный взгляд — я хотела всего, насколько он мог это вынести.

Его челюсти сжались, а хватка усилилась. — Мое желание — связать тебя узами крови, привязать к моей постели и никогда не выпускать из виду. Я хочу, чтобы ты держала меня под руку на публике. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, когда я буду управлять «Пенумбра», как равная. Я хочу, чтобы ты предстала во всей своей красе и позволила мне погреться в твоем свете, в твоей тьме и в твоей крови.

Я уставилась на него. Что могла сказать девушка в ответ на это? Хотела ли я того же? Дрожь пробежала по мне от правды.

— Да, — сказала я едва слышным шепотом, но он услышал меня.

Его глаза снова вспыхнули. Музыка закончилась, и он поклонился, запечатлев поцелуй на тыльной стороне моей ладони. — Как пожелаешь.

Мой живот затрепетал, когда он выпрямился. После сегодняшней ночи между нами все будет по-другому. Я просто знала. Это был шаг вперед, которого я ждала, когда он откроется, но никогда не ожидала, что это произойдет.

Ладонью, обжигающей мой позвоночник, Зейн проводил нас к столику. В клубе снова зазвучала громкая музыка, и танцоры заполонили танцпол. Кейд поймал мой взгляд, затем быстро отвел глаза. Возможно, сегодня вечером можно сделать еще один шаг вперед. Я не сомневалась, что этот будет намного сложнее. Я мысленно пожала плечами, затем собралась с духом для того, что собиралась сделать.

Застенчивость на самом деле не была коньком Кейда, поэтому я решила быть прямолинейной. Я положила ладони на стол и наклонилась к нему. — Давай потанцуем, здоровяк.

Его взгляд переместился на Лукаса, затем на Зейна. Поняв, что я обращаюсь не к ним, его бурные глаза нашли мои. — Я не умею танцевать, — пророкотал он.

— Не умеешь или не хочешь? — Я так легко не сдамся.

— Это, блядь, не имеет значения. Я не приму от тебя танец из жалости.

Я наклонилась ближе. — О, это не танец из жалости, точно так же, как и тот поцелуй тоже был не из жалости, и ты чертовски хорошо это знаешь.

Лукас поперхнулся пивом. Губы Зейна дернулись, но я проигнорировала их обоих, наблюдая, как нахмурился Кейд. Он даже не сказал своим друзьям, что я поцеловала его. Отлично. Я сдержалась, чтобы не закатить глаза.

— Послушай, — сказала я. — Я хочу потанцевать с тобой. Я не прикоснусь к тебе, обещаю. Просто выйди со мной на танцпол. — Когда он не ответил, я добавила: — Пожалуйста.

Он встал так внезапно, что я чуть не потеряла равновесие. Сверкнув глазами, он пронесся мимо меня на танцпол. Я попыталась подавить торжествующее чувство, растущее в моей груди, но была почти уверена, что он уже почувствовал это.

Я последовала за ним. Другие танцоры обходили его стороной, но продолжали заниматься своими делами. Одна песня перешла в другую, и мы оба начали танцевать.

Твою мать. У огромного фейри были приемы, это точно. Он идеально попадал в такт, вероятно, потому, что был музыкантом. Его мышцы бугрились под футболкой, когда он двигался, а джинсы никогда еще так хорошо не смотрелись на парне.

Я уставилась, мое тело дрогнуло, я пыталась сжать челюсть. Его серые глаза остановились на мне, и он подошел ближе, все это время сохраняя зрительный контакт. Тепло его тела прижималось ко мне.

— Это только потому, что ты не принимаешь «нет» в качестве ответа, упрямая маленькая ведьма. — Его рука метнулась вперед, пальцы запутались в моих волосах. Он притянул меня для поцелуя.

Мир, казалось, исчез вокруг нас. Музыка стихла. Все, что я могла чувствовать, это его губы на своих, этот совершенно неожиданный вкус абрикоса, смешивающийся с ароматом его кожи и виски. Он был таким восхитительным, что мне хотелось целовать его часами.

Он оторвался от моих губ, но его хватка на моих волосах усилилась. Он развернул меня, и мы направились к боковой двери. Холодный, сырой зимний воздух ударил мне в лицо. Затем ледяной бетон охладил мою спину, когда Кейд прижал меня к зданию. Мы были в переулке, частично скрытые тенью.

— Тебе нравится целоваться с монстрами? — спросил он, пристально глядя на нее.

Я держала руки по швам, потому