я видела до сих пор, а в последнее время я видела в нем разные стороны. Тем не менее, я осторожно киваю в ответ, но, несмотря на все это, я не думаю, что смогу простить себя в ближайшее время за то, что произошло той ночью.

Я смотрю на свои ноги и прикусываю нижнюю губу. Он выглядел таким разочарованным во мне в тот момент, когда его уводили. Может быть, он лжет, а может быть, он прав, а я ошибаюсь, потому что по какой-то причине мне была важна мысль о том, что он мог быть настолько… разочарован во мне.

Что-то еще всплыло в моей голове, вопрос, который я хочу задать, даже если сейчас не самое подходящее время. Все, что я узнала от Лоркана, это то, что Дариус укусил своего отца, но почему он это сделал? Было ли это намеренно?

Оскорбления из других клеток усиливаются, отрывая меня от этих мыслей. Венаторы. Я поднимаю голову и оглядываюсь через плечо. Быстро приняв решение, я оглядываюсь на Дария и говорю: "Я вернусь через минуту". Не задумываясь, я вынимаю полумесяц из ножен и кладу ему на ладонь.

Он хмуро поджимает губы и сжимает его, прежде чем я говорю ему: "Чтобы снять боль. Я всегда считала, что он очень волшебный, так что…" Я запнулась. Я не из тех, кто просто так отдает резьбу кому-то, особенно такому, как… ну, такому, как Дариус. И я не знаю, потому ли, что она принадлежит Лоркану, я отдаю ее или потому, что каждый раз, когда я смотрю на нее, она напоминает о нем. И о том, что, несмотря на прошедшую ночь, за эти три дня он вернулся к своему холодному "я", к тому, за кого его все принимают.

При этой мысли у меня в груди сжимается давление, и я поворачиваюсь, чтобы уйти, пока не стало еще хуже.

"Голди", — окликает меня Дариус, и я останавливаюсь, понимая, что он впервые за сегодня так говорит. Я смотрю на него. Его брови нахмурены в задумчивости, и я на секунду задумываюсь, о чем он так напряженно думает: "Тибит", — говорит он, но при этом кажется, что он хочет добавить что-то еще: "Он…"

"Он в безопасности", — отвечаю я, прежде чем он закончит, потому что это все, что я могу ему сказать. Тибит верит в меня достаточно, чтобы спасти Дария, и я собираюсь это сделать.

Я выхожу, дергаю за рычаг и прислоняюсь спиной к створу калитки. Дыхание тяжелое, как после тяжелой работы.

"Как только выведешь его, иди с ним, Нара", — в тысячный раз повторяла Фрея, прежде чем я покинула казармы: "Иди с ним и не волнуйся за своих братьев, Райдан, мы с Линком позаботимся об их безопасности, я обещаю".

Сжав глаза, я непроизвольно всхлипываю — ни слез, ни укора, ничего, только разочарование, поднимающееся в груди, потому что я не хочу оставлять их, но не могу оставить Дария здесь, как бы мне ни хотелось его оставить.

Я прижимаю руку к груди и медленно вдыхаю, прежде чем оттолкнуться от ворот. Я незаметно иду по тропинкам, в моем нутре поселилась решимость найти связку ключей, и если для этого мне придется сразиться с венатором, то так тому и быть.

Мимо мелькают факелы, пока крик о помощи не заставляет меня остановиться. Он отдален, его трудно разобрать, но он повторяется. Я поворачиваю голову в сторону источника и замечаю, что он доносится из темного прохода за каменной лестницей.

Повернувшись всем телом в его сторону, я сжимаю руки в кулаки. Коридор становится все темнее, чем больше я смотрю на него, и я понимаю, что должна покинуть его, продолжить то, ради чего я сюда пришла, но когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, и слышу тот же голос, мои ноги двигаются прежде, чем я успеваю подумать.

Я проклинаю себя с каждым шагом, осторожно спускаясь по лестнице, сделав шаг за шагом. Я делаю взволнованный вдох, когда меня обдает холодом. В этой части подземелья не горит ни один факел, но сверху просачивается небольшой свет, которого достаточно, чтобы я смогла разглядеть несколько камер, ведущих в глубины мрака. Я подхожу ближе, прищуриваю глаза, пытаясь рассмотреть все получше.

"Помогите, пожалуйста", — снова раздается голос, и я поворачиваюсь в сторону: на полу камеры лежит человек. Пальцы, похожие на скелетные, дергаются, и когда я перевожу взгляд на русые волосы, закрывающие половину лица, ужас подпрыгивает у меня в горле.

"Адриэль", — выдыхаю я его имя и, задыхаясь, бегу к нему.

Вцепившись в прутья клетки, я хмурюсь, но он не смотрит на меня, падая без сознания. Я перевожу взгляд на человека, прислонившегося головой к задней стенке камеры рядом с Адриэлем, и узнаю его.

Это тот самый человек, который умолял одного из вождей венаторов избавить его от уплаты налогов в тот день, когда я был с братьями. Здесь так много людей — все дышат, большинство без сознания, недоедают, но дышат.

Вдруг стало трудно сделать вдох без одышки. Почему они здесь? Адриэль должен быть мертв. Я видел следы его укусов. Его признали мертвым, как это сделали с Ораном. Я наблюдал за ним на смертном одре, когда он говорил со мной, рассказывал о существе…

О существе.

Мои руки обмякли на прутьях и упали на бока, я покачал головой, делая шаг назад из камеры. Я чуть не спотыкаюсь о ноги, когда шепчу "нет", и все вокруг кружится.

Говорят, это хуже, чем драконьи перевертыши или рюмен.

Ты должна знать, что рюмен, который напал на нас, не был обычным.

Это никогда не был дракон… это всегда была новая порода…

"Я знал, что скоро ты придешь сюда".

Я превращаюсь в камень, застыв на месте, пока не нахожу в себе силы медленно повернуться.

Лицо генерала проступает сквозь щит теней, закрывающих его верхнюю половину, когда он делает шаг вниз по лестнице, затем еще один и еще, как зверь, выпущенный из клетки. Он окидывает взглядом всех, кто находится в камере, и выдыхает, как будто это доставляет ему неудобства: "Они все выглядят так…" Он махнул рукой: "Безжизненными, не так ли?"

Глава 43

"Это ты создаешь новую породу", — говорю я как можно спокойнее, но это далеко не так. Мой взгляд переключается на лестницу, я думаю, не пройти ли мне мимо него и не убежать ли, но это последнее, что я хочу сделать.