— Нет, — прошептала она.

Касым улыбнулся, хвастливой и горделивой улыбкой.

— Было несложно собрать людей для этой цели.

Теперь нас осталось только трое на этой странной затопленной улице. Хвала богам, Надия не дожила до этого дня. Раньше я никогда бы не подумал, что смерть станет для неё милостью.

— Нашлись люди, которые думали, что Алмулихи стоит поделиться его богатством, и что торговля солью велась несправедливо, — продолжал Касым. — Люди, которые не хотят много работать и предпочитаю красть у тех, кто работает. И оказалось, что эти люди повсюду. Они приходили толпами, чтобы убить ослабевшего короля и взять каменный город.

Он вытянул руки вперёд в притворной жалости.

— Конечно, я не хотел, чтобы все произошло именно так. Но отец всё никак не умирал. Я пытался ждать, пытался позволить всему произойти естественным путем…

Я сделал шаг вперёд. Нет, нет. Неужели, Эмель оказалась права?

— Позволить чему произойти?

Эдала закрыла рот рукой, когда к ней пришло понимание.

Рецепт яда в книге Захары. Эмель предположила, что знахарка могла давать его не только мне, но и моему отцу. Неправильная доза могла бы объяснить его болезнь, если он выпил недостаточное количество и не умер. Что если он стал подозрительным после того, как почувствовал себя плохо из-за тоника?

Касым скрестил руки, вода была нам уже по пояс.

— Если бы он просто умер, я бы смог поразить тебя мечом и забрать трон. Но…

Он пожал плечами, а затем почти улыбнулся.

Эдала резко опустила руки, вода отступила вместе с потоком горячего воздуха, и мы оказались на сухой земле.

— Она убедила тебя убить своего собственного отца? — вскричала она.

— Ей не надо было меня убеждать! Ты знала, что это несправедливо. Ты сама так говорила.

Он махнул руками в её сторону.

— Ты даже говорила, что было бы лучше, если бы я занял трон.

Я посмотрел на Эдалу. Неужели, она так считала? Неужели, мой брат и сёстры считали меня самозванцем?

— Нет, — начала Эдала и провела пальцами по своей щеке. — Не таким образом, Касым.

А затем она сделалась твёрдой, как камень.

— Значит, ты убил отца, чтобы стать королём, и в награду Захара сделала тебя рабом?

Он покачал головой.

— Захара освободит меня, когда его не станет.

Он кивнул на меня.

— И тогда я надену корону.

— И когда она тебя освободит? Когда ей надоест тебя использовать? — поинтересовалась Эдала.

Где же была Захара? Явно недалеко. Водный водоворот закружился вокруг нас, точно сам Вахир направил сюда волны. Водоворот рос и теперь доходил мне почти до плеч.

Не разжимая кулаков, Эдала сказала:

— Из-за своей зависти ты убил нашу семью. Ты монстр, Касым.

Её голос, переполненный горем, сорвался на его имени.

— Ты заслуживаешь смерти.

Касым отпрянул, и на его руках появились огненные цепи. Он выбросил цепь в мою сторону, но жар растворился раньше, чем успел коснуться меня. Эдала отразила цепь, точно прихлопнула комара. Вся эта сцена была такой необычной, что я почти позабыл о том, что моя жизнь и мой дом были в опасности.

— Ты меня не убьешь, — выпалил Касым. — Я твой любимый брат.

— Я убью джинна, который угрожает моему дому.

Вдруг что-то промелькнуло на крыше.

Захара перегнулась через край и наблюдала за нами с коварной улыбкой на лице.

Глава 29

Эмель

Когда Кас стоял рядом со своим братом, сходство между ними было очевидным. Но они так же отличались друг от друга, особенно когда гнев Касыма выплёскивался через край. Неужели я собиралась разделить с ним свою жизнь? Его внешний вид служил искусной маской, скрывающей сломанное нутро.

Моё внимание привлекло движение на крыше дома Кахины. Я отошла подальше от хаоса, творящегося на улице, и двинулась в сторону её дома.

В центральной комнате многое было уничтожено огнём и водой. Её прекрасные подушки промокли, а чернила на картах, низко висящих на стене, расплылись. Ступени лестницы заскрипели, когда я взбежала по ней, оставляя за собой мокрый след. Дверь, ведущая на задний балкон, была оставлена открытой, а к стене была приставлена лестница. Обхватив пальцами перекладины, я начала взбираться наверх.

Оказавшись на крыше, я застыла. Там находилась та же самая женщина, что я видела в пещере. То же лицо — только моложе и ярче. Женщина, которая утешала меня после забега верблюдов. И благодаря которой я начала относиться к Мадинату Алмулихи, как к дому.

— Захара? Что ты здесь делаешь? — спросила я.

— Эмель, — сказала она, развернувшись.

Волосы Захары были почти такие же тёмные, как мои — они больше не были седыми и жёсткими. Теперь её лицо было таким же гладким, каким когда-то было лицо моей матери. Она помолодела.

Ступив на крышу, я сказала:

— Разве это не трусость, ждать здесь, пока Касым выполняет твоё поручение?

— Трусость? — она рассмеялась. — Мне не надо быть смелой. Я не планирую лишаться жизни.

Я указала на байтахиру.

— Зачем ты сюда пришла?

— Я решила, что отомщу нескольким людям сразу, но увы, тот человек, от которого я планировала избавиться в первую очередь, сейчас не здесь.

— Кахина? — я нахмурилась. — А какое она имеет к этому отношение?

— Эта тварь выслала отсюда мою сестру. Единственного родного мне человека.

Скрестив руки, я сказала:

— Кахина никогда бы…

— Ты совсем её не знаешь, — огрызнулась Захара. — Она сказала, что моей сестре здесь не место. Я осталась одна!

На мгновение мне показалось, что я понимаю чувства Захары. Я вспомнила, как прощалась с Рахимой, и как жила вдали от Тави, оплакивая Сабру, вдали от всех своих сестёр. Моей семьи.

— Захара, ты могла отправиться вслед за сестрой вместо того, чтобы вымещать гнев на жителей этого города…

— Нет, я должна была начать с них, потому что это была их вина, — огрызнулась Захара, и мысли о моих сёстрах улетучились. А она продолжала, словно что-то вспомнила: — Я найду Кахину позже.

— И когда ты собираешься на её поиски? После того, как умрёт Саалим? Эдала?

Поскольку она скрывалась в тени, я решила, что она не хотела принимать участие в конфликте, происходившем на улице внизу.

— Или после того, как и Касыма тоже убьют? Чего ты ждёшь?

Я подошла ближе, а она сделала шаг назад. Плетёный ковер и низкий столик на крыше, вероятно, служили для Кахины уединенным местечком, где было приятно проводить время в сумерках, когда морской бриз гнал облака по сиреневому небу, но сейчас, для меня,