* * *

Алла очнулась уже в больнице. Она едва разлепила опухшие глаза и рассмотрела миллионы проводков, которые тянулись из ее рук, живота, груди, из того, что когда-то было носом, в аппараты, приборы и капельницы.

Слишком яркий свет ослеплял, писк оглушал, запах лекарств вызывал рвоту. Но Алла не могла даже раскрыть рта, чтобы позвать кого-то на помощь и попросить выключить свет, вырубить приборы и наконец зажать ей нос, позволив вернуться в забытье.

Неделя проходила за неделей. Алла уже забыла, каково это — нормально видеть, слышать, дышать, ходить. Она не могла сделать ни шага без ходунков, ни сказать и слова без помощи медсестры. Словно девяностолетний старик, она нуждалась в помощи во всем: чтобы умыться, поесть, сходить в туалет, просто чтобы жить.

Единственное, что не изменило Алле за это долгое время реабилитации, — ее мысли. И она успела обдумать все. Мужа, который сдох с иглой в руках, многомиллионные долги, передавшиеся ей по наследству, близость собственной кончины и ближайшую инвалидность, которую женщина получит, как только сможет различить буквы «А» и «Д».

Мысли Аллы снова и снова возвращались в прошлое, перемалывали косточки давно забытых воспоминаний, обгладывали останки давно ушедших чувств. Женщина как наяву видела то, что привело ее в эту самую больничную койку.

Антон Рябчиков. Когда-то это имя было медом на женских устах. Его было до мурашек приятно слизывать язычком, протягивать, словно вязкую сладкую смесь, проглатывать гласные, обжигающие горло.

Алла была лишь одной из многих. Она, как и все ее подружки в колледже, крутилась вокруг сексуального одногруппника. Так же молча пускала слюнки при виде его русой копны волос, стреляла глазками в надежде, что ее намеки не останутся незамеченными, строила из себя недотрогу каждый раз, когда он подходил к ней попросить ручку.

Однако кое-что отличало семнадцатилетнюю Аллу от своих одногруппниц. Она всегда добивалась желаемого. Будь то отличная оценка по нелюбимому предмету или неприступный красавчик-студент — для Аллы не было разницы. Она видела лишь цель, а средства сами всегда попадали под руку.

Однажды Антон Рябчиков зашел в кабинет под ручку с блондинистой стервой Олей Ляпиной. Они, словно голубки, мурлыкали целыми днями напролет, прячась за каменными квадратными колоннами столовой и в маленьких темных кабинках туалетов. Алла ломала голову, пытаясь понять, что нашел такой парень, как Антон, в этой белобрысой плоскодонке, которая даже имя собственное не в силах внятно произнести. Вопросы ежедневно рождались в голове Аллы, но парочка так и не расходилась. Казалось, с каждым днем они становились все ближе и ближе.

— Алла! — однажды Оля со своим возлюбленным подошли к девушке. — Ты занята послезавтра?

— А что? — Алла тут же отложила сломанную стеклянную пилочку для ногтей в сторону, смахнула копну рыжих пушистых волос на правое плечо и незаметно подалась вперед, прижимая к парте упругое декольте. Она с удовольствием заметила, как взгляд Рябчикова прошелся по всем ее выпирающим местам.

— У меня день рождения. Помнишь? — ничего так и не заметив, продолжила Оля, лучезарно улыбаясь. — Я хотела пригласить всех девочек из группы. Ты придешь?

— Конечно, — протянула Алла с вызывающей усмешкой. — А ты, Антон, будешь?

— Это даже не обсуждается, — Антон притянул подружку за талию ближе к себе, отчего Оля застенчиво улыбнулась и отвела взгляд в сторону.

— Вот и славно.

Алла готовилась к предстоящему дню как к сражению. Она подготовила нападение со всех фронтов: огненно-рыжие волосы каскадом спускались на плечи, черный корсет, поддерживающий пышную грудь, сжал талию, а короткая юбочка едва прикрывала ягодицы. Сетчатые колготки выгодно оттеняли полные ноги. Пухлые губы покрылись красно-бордовой помадой, глаза очертились черной густой подводкой. Завершающим штрихом стала украденная у матери туалетная вода Шанель. Алла сильно постаралась, чтобы женщина не заметила пропажи, и сейчас с удовольствием смачивала жилку на шее цветочно-шипровым ароматом Шанса [Chance Eau de Toilette Chanel. В России: «Шанель Шанс Туалетная Вода». Один из популярных парфюмов в 2003 году.].

Весь вечер, проведенный в боулинге, Алла ловила голодные и пристальные взгляды Антона Рябчикова. Каждый раз, стоило ей нагнуться ниже положенного, выставить облаченную в сетку ногу вперед или подтянуть руками корсет, она неизменно чувствовала на себе его внимание. От этого ощущения ей хотелось хохотать, улыбаться и прыгать от счастья. Она чувствовала себя такой взрослой, сильной и властной, что затмевала всех простушек-одногруппниц, пришедших на день рождения Оли в синих джинсах и каких-то непонятных синтетических кофтах.

Однако каждый раз, стоило только смеху Ляпиной разразиться заливистым пением по залу боулинга, как внимание Рябчикова тут же переключалось с Аллиных выпуклостей и упругостей на эту серую мышь без чувства стиля, юмора и всего, что обычно ценится в женщинах.

Алла грызла ногти в напряжении и решалась на еще более отчаянные попытки: она строила из себя неженку, которую срочно нужно научить бросать шар правильно, и на роль учителя подходил лишь один Антон Рябчиков, который слишком много внимания уделял своей пассии.

Антон соглашался передавать Алле свое мастерство. Он умело бросал шар, показывая, как правильно нужно встать, прицелиться и взмахнуть рукой. Но у Аллы совершенно ничего не получалось. А о трех страйках, которые она выбила получасом ранее, уже и вовсе девушка позабыла.

Тогда Антону пришлось собственноручно управлять Аллиным телом. Он встал сзади, прижал ее спину к своей груди и ловко взмахнул ее рукой, сложив свою ладонь сверху.

В этот миг Алла не могла думать ни о чем другом, кроме тепла его тела и перекатывающихся мышц, которые девушка чувствовала даже через слой мягкой одежды. Она вдыхала аромат его парфюма, и от его древесно-мятных нот ей сносило голову. Еще чуть-чуть, и Алла бы прямо здесь набросилась на него в попытке выразить переполнявшие чувства, однако в следующее мгновение Антон отстранился, сказал, что у Аллы отлично получается, и вернулся к своей девушке, которая выразила искреннюю радость об успехах подруги.

В тот же вечер Антон и Алла оказались одни в служебном помещении, которое как раз кстати оказалось незапертым. Это было быстро, неудобно и больно, потому как со всех сторон то в грудь, то в живот или спину Аллы упирались черенки швабр, а ноги ударялись о глубокие железные ведра, от которых несло помоями и грязью. Однако Аллу переполняло счастье, смешанное с ощущением чужих прикосновений, проникновений и жидкостей. Она не чувствовала ничего вокруг, кроме смазанных поцелуев, обжигающего дыхания на своей груди, и чужих холодных пальцев, сжимающих складочки на талии.

Алле казалось, что наконец все наладилось, цель