Даже если это так, в любом случае, она заслуживает уважения. Ведь она отказывается просто так выкинуть свои знания.

Чёрт… В итоге мысли пришли к тому, что не имеет к делу никакого отношения: я-то ведь забросил своё хобби, хоть и потратил на него кучу времени…

Вспоминая себя, когда я начал рисовать мою голову посещали мысли, за которые сейчас стыдно.

Я мечтал о том, как в будущем стану художником, буду что-нибудь рисовать на заказ, либо вообще напишу собственный комикс. Уверен, подобные мысли посещают почти всех, кто самостоятельно начинает заниматься этим.

Почему же забросил?

Наступает время, когда увлечение кажется бременем, и всё былое рвение пропадает. Это выгорание? Точно не скажу, но нечто подобное. Однако именно в этот момент надо заставить себя начать заниматься тем, что раньше приносило радость.

Хотя, случай Анаэль гораздо сложнее. Просто в очередной раз мне захотелось сравнить нас.

Я забросил то, чем занимался так долго, необычайно быстро из-за какой-то мелочи. В то же время Анаэль продолжает делать что-то при этом прекрасно зная, что это может даже не пригодится ей в будущем.

И я уверен, у неё тоже наступали моменты, когда хотелось всё бросить. Но она смогла их преодолеть. Без преувеличения, победила себя.

Зная точно, что не станет магом, Анаэль упорно продолжает двигаться по этой стезе — меня удивляет это.

— Анаэль, — сказал я шёпотом, но в комнате, почти лишённой звуков, меня точно услышали.

Решено. Я всë же подбодрю еë.

Рука потянулась к головке ламии, начав нежно поглаживать:

— Ты молодец. В самом деле, ты удивительна.

— Ч-ч-что? — заикаясь спрашивает змейка, раскрывая широко рот, явно смущённая неожиданной похвалой.

— Возможно, я слишком часто это говорю, но я действительно так считаю, — довольно кивая, — Многие ли сталкивались с той же проблемой, что и ты? Нет. Многие бы в твоей ситуации просто сдались? Определённо.

— Ухх…

Ушки покраснели и затрепетали, глазки забегали, словно ища выход из ситуации, а хвост шлёпает по бумаге от радости.

— Все старания уже себя окупили… — бормочет радостно ламия.

Всё… Нужно прекращать. Перехвалю её скоро, если не уже.

Когда я убрал руку, Анаэль радостно спросила:

— А… А если я продолжу стараться, ты будешь меня так гладить⁈

— … Да?

— Ты обещал!

— Кхм… Давайте закругляться.

Какая же она агрессивная…

А ведь утром я хотел сказать ей прекратить все эти выходки. Но в итоге пришёл Таури со своей матерью и это как-то само собой вылетело из головы.

Наверно, нужно стать строже.

… Потом. Не перед Лин ведь это делать.

Отойдя от девочек, я улёгся на шкуре, сказав:

— Спокойной ночи, — и перевернулся на бок, спиной к девочкам.

— «Спокойной ночи»? — спросила Анаэль.

Вздохнул, переворачиваюсь на другой бок, смотрю на них:

— Да. В моём мире так говорят перед сном, на время расставания ночью. Это просто этикет.

— Ммм… Тогда спокойной ночи тебе, Анвил!

— Да, — кивнул я и лёг на спину.

Но вот проходит ещё минут двадцать, а я всё лежу. Девочки очень тихие, словно уснули вслед за мной. С Анаэль, вероятно, так и есть. Но Лин, когда я приоткрыл глаза, жутковато сидела в еле освещённой части комнаты.

Мысли не покидает ламия. Точнее, её поведение… Всё ещё не даёт мне покоя.

Почему моя сверстница ведёт себя подобным образом?

У меня есть предположение.

Её жизнь далеко не сахар. С самого детства она столкнулась с неприятием со стороны своих соплеменников. Большинство представителей её расы ненавидят её, отвергая и игнорируя. Она оказалась не нужна родителям — они просто ушли, ничего не сказав, оставив её в этом мире лишь с Лин.

Магия, о которой столь долго мечтала, оказалась недостижимой мечтой.

И… помимо всего этого, Анаэль столкнулась с ещё одним испытанием — любовью. Она влюбилась в человека, который отверг её.

Что если вся эта постоянно демонстрируемая детскость — защита, маска, от всей той боли, что преследует её всю жизнь? От её изувеченной памяти, этого увесистого бремени.

И что… если там за маской стоит нечто большее, чем просто детская наивность?

Вот как, зная всю судьбу Анаэль, быть к ней строгим?

Если бы она была обычным ребёнком, то всё было бы гораздо проще…

* * *

— Спит, — сказала Лин.

Тут выглядывает из корзинки ламия:

— Да? Отлично, — сказала она, одеваясь.

— А зачем тебе это?

Когда Анвил лёг спать, Анаэль очень тихо попросила Лин наблюдать за ним и сказать, когда он всё же заснёт.

Ламия, не отвечая, подошла к спящему. Дух начала что-то подозревать:

— Анаэль?

Повернувшись, ламия отвечает:

— Хочу спать с ним.

И быстро залезла к нему под шкуру.

— П-подожди! — быстро говорит Лин, — Подожди! А Анвил не против?

— Неа, — раздался приглушённый шкурой голос ламии.

«Лжёт», — сразу понимает дух.

— Нет-нет-нет! — встаёт со своего места она, возмущаясь, но шёпотом, — Если Анвил не разрешил, то так делать нельзя!

На цыпочках подбежав к спящему, продолжает говорить:

— Анвил спит, ты мешаешь ему!

Но в ответ тишина.

Заподозрив неладное, дух приподнимает краюшек шкуры, где просочилась ламия, видя под ней лишь платье.

Анаэль, очевидно, разделась.

— Ты где?

Боясь разбудить парня, Лин ныряет руками под одеяло, начав искать извращённую ламию, прощупывая каждый закуточек. Через несколько секунд она нащупывает что-то гладкое, но тут же скрывшееся.

— Анвил, проснувшись, разозлится!

И снова ничего в ответ.

Прощупав уже, кажется, всё вокруг парня, взгляд духа перемещается на его грудь и на лице появляется самое настоящее изумление. В том месте проходит что-то длинное и тонкое.

Неужели она надеется, что, боясь разбудить Анвила, Лин не станет лезть туда?

Улёгшись на живот и состроив очень сосредоточенное выражение лица, руки девочки, медленно скользя по внутренней части шкуры, постепенно перемещаются к груди.

Медленно… медленно…

И БЫСТРО ХВАТАЮТ АНАЭЛЬ!

— Нья⁈ — раздаётся удивлённый голос.

Пока Лин будет медлить, ламия обязательно попытается вырваться из хватки, всячески извиваясь в своих попытках. А это непременно разбудит парня!

«Подобного нельзя допустить!»

Как быстро дух схватила ламию, так же быстро она вытащила её.

И вот перед её глазами обнажённая Анаэль, смотрящая с обидой.

Скрестив на груди руки, змейка требует:

— Отпусти.

— Нет.

— Пожалуйста, — со всё таким же обиженным видом.

— Нет.

Встав, дух несёт ламию к корзинке.

— Спи, — говорит