Шрифт:
Закладка:
Ноам заметил пару, которая внезапно появилась в глубине сцены. По мере того как камеры приближались, у него глаза лезли на лоб. Затянутая в узкое прямое платье женщина ослепительной красоты, широко улыбаясь, направлялась к столу Дерека.
Никакого сомнения: это была Нура под руку со Свеном.
1
Все завершилось так естественно, что никому даже в голову не пришло, что мы присутствуем при чуде.
Чтобы защитить глаза от солнечных лучей, я приложил руку козырьком ко лбу: перед нами Чермное море; позади нас – армия фараона.
Среди необозримых просторов мы оказались в тупике. У нас не было никакой возможности ни двигаться вперед, ни повернуть назад. Если бы мы уклонились вправо или влево, это тоже ничего бы не изменило, на этом берегу мы оставались загнанными в угол. Временный привал, позволивший бы оправиться от усталости, вскоре станет нашей могилой. Роковое стечение обстоятельств грозило нам смертью.
Поднялся ветер. Его мощное дыхание, стремительное и неистовое, хлестало лошадей, вздымало платья, туники и плащи, переворачивало вещи, разложенные на циновках, и вертело в воздухе наши котомки. Кое-кто, преодолевая приступ ужаса, бросался в погоню за своим скарбом.
В двух шагах от меня размышлял Моисей. Еще немного, и на нас обрушится армия фараона, которая уничтожит нас. Что делать: под яростными порывами ветра, который хлестал, свистел и завывал в ушах и в конце концов свел бы нас с ума, подавленно ожидать, когда нас всех перебьют, или все же решиться пошевелиться?
Моисей внимательно вглядывался в Чермное море[77]. Дувший вдоль его поверхности ветер, словно мчащаяся на всей скорости колесница, отбрасывал воды к берегам. По мере того как он бороздил поверхность, под взвихренными волнами мелькало морское дно. Моисей это заметил и сделал вывод, что это закрытый водоем.
– В путь!
– Куда, Моисей?
– Прямо вперед!
Безотлагательность ситуации и связанное с этим смятение не оставили нам времени на споры. Отважно ступив в доходившие ему до колена зеленоватые воды, Моисей доказал всем, что здесь можно пройти.
– Ничего не бойтесь. Неужто вы никогда не переходили вброд Нил после разливов? Здесь то же самое.
Успокоенные этим понятным сравнением, люди рискнули последовать за Моисеем.
Мы двигались, спотыкаясь, увязали на каждом шагу, но нас толкала вперед какая-то мощная энергия – энергия, которая представляла собой свою собственную цель, поскольку была лишена выхода. В любом случае армия фараона догонит нас. Мы бежали не для того, чтобы ускользнуть от нее, а чтобы предпринять хоть что-нибудь. Страх умереть мы заместили навязчивой мыслью как бы не поскользнуться, не упасть и не задержать остальных. Мы двигались по неопределенной тверди, наши ноги опирались на незнакомую и ненадежную поверхность, то песчаную, то галечную, то каменистую, то гладкую или острую; тут мягкую, а там твердую. Травы, водоросли, рыбы и даже змеи мимолетно касались наших щиколоток. Мы стискивали зубы, выравнивали дыхание и напрягали мышцы, сражаясь против стихий, воздуха, воды и земли, опасность которых предпочли угрозам убийц.
Какое же удивление охватило нас, когда после четырех часов вынужденной прогулки мы наконец достигли берега и ветер резко прекратился. От тишины, почти такой же оглушительной, как громыхание, мы оцепенели. Обернувшись, Моисей первым обратил внимание на странность произошедшего. Его глаза и рот округлились, все его лицо выражало изумление.
Утихшие волны возвращались на свое место. Освободившееся от обратной силы ветра Чермное море возвращало себе свой облик. Его поверхность снова стала ровной и маслянистой, и ничто не наводило на мысль о небольшой его глубине[78].
Подобно Моисею, я не осмеливался сформулировать надежду, которая, впрочем, росла в моем сердце: сможет ли это безмятежное море остановить армию фараона? Если да, то наше безрассудное бегство приведет нас к спасению.
Последующие события подтвердили наши чаяния. Отряды Сузера подоспели к Чермному морю в тот самый момент, когда ветер успокоился. Пехотинцы вошли в воду, чтобы проверить дно, чего не рискнули сделать кони, впряженные в колесницы: они отказались даже замочить копыта, и перед армией фараона с ее тяжелым вооружением и несоответствующим оснащением[79] возникло непредвиденное препятствие. Потерпев поражение, она отступила.
А Аарону большего и не требовалось! Он незамедлительно обратил этот эпизод в героический поступок, когда Моисей, призвав на помощь бога, в последний момент получил его помощь. Моисей грянул посохом оземь, и чудо свершилось: море расступилось, образовав для евреев проход между стенами воды, ставшими вокруг них в почетный караул.
– Умолкни, Аарон.
Но Аарона уже невозможно было сдержать, тем более что его вдохновляли чаяния людей. Они обращали свои взоры на него, а не на молчуна Моисея. Они переживали столь необычный опыт, что их требовалось обнадежить, придав смысл всякому явлению: нет, не безрассудно они поступили, когда вышли из Египта; нет, они не потеряны и не одиноки – они в согласии с высшим богом, который избрал их; так что их, обреченных из Мемфиса, ведет бог и его пророк Моисей. Затем Аарон, одаренный вдохновением, столь же пылким, как его глагол, поведал своим спутникам, что, когда войско фараоново шло вброд, воды сомкнулись над ним. Божественная кара привела к гекатомбе. Бог любит евреев и ненавидит Египет.
– Умолкни, Аарон[80].
* * *
Мы блуждали.
Мерет очень скоро привыкла к нашим скитаниям. В отличие от наших спутников, египтян и египтянок, она радовалась этой лишенной постоянства неприхотливой жизни в коммуне, где непрестанно оказывалась полезной. Странствия сблизили нас еще больше, если только это возможно, а счастье ежевечерне, прежде чем уснуть, сплетаться телами на импровизированном ложе было для нас высшей наградой за изнурительный день.
Постоянные перемещения, а также теснота стоянок заставили нас сломать любовную рутину. Лишенные своего окруженного тростниковыми зарослями домишки, мы были вынуждены искать для своих объятий другое время и другие места, и это еще больше возбуждало нашу страсть. Мое воображение пребывало в состоянии эрекции. Я, с зудящими от жара руками, напряженным стоящим членом и пересохшим горлом, словно подросток, метался среди скал, рощиц, лесов, ручейков и пещер, изнемогая от нетерпения отыскать для нас укромный уголок, крикнуть: «Мерет!» – и увидеть, как она появляется с сияющими глазами. Мы, привыкшие к продолжительным чувственным утехам, открыли для себя краткое сладострастие, то, что длится всего несколько мгновений, словно искра
