Идя перед ней под угрозой оружия Таргови, Кукулькан обернулся и ответил твердым, как сталь, голосом:

— Знал. Идиотизмом было бы отрицать. Но я не хотел причинить тебе вреда, прекрасная девушка. Наоборот. Ты могла бы стать матерью королей.

Диана отерла слезы, вынула нож и располосовала простыню.

— Чего же вы хотели, люди? Зачем вы стали предателями?

— Мы ничего не должны Терранской Империи. Она силой присоединила к себе наших предков. Она с презрением отвергла наше лидерство, предвидение, одушевлявшее Основателей. Она позволила нам оставаться собой лишь на этом клочке земли, на своей дальней окраине. Здесь мы живем, как человек Платона в цепях, видя лишь тени на стене нашей пещеры — тени, отбрасываемые живой Вселенной. У мерсейцев нет причин нас бояться или избегать. Наоборот, мы нужны будем им как посредники между ними и обычными людьми. И нам они дадут ту же безграничную свободу, что хотят для себя.

— Т-ты ув-верен? Л-лож-жись на кровать, н-на ж-живот.

Он повиновался. Диана стала связывать ему руки за спиной. Что, если он извернется, попытается схватить ее как живой щит или заложницу? Ей было противно думать о том, чтобы его ударить, но она была готова. Он же лежал смирно, но говорил:

— Диана, ты-то что должна Империи, этой кастрюле гниющей плоти? Тебе зачем за нее умирать? А так и будет, если ты не отступишься. Вам некуда бежать.

Она немедленно почти невольно с жаром возразила:

— Перед нами целый огромный остров, можем прокормиться на фермах и в лесах, полно холмов и долин для укрытия. Мы выживем.

— Несколько часов, максимум — дней. В страхе и беспомощности. Подумай. Я предлагаю тебе защиту и амнистию. Мой народ не мстителен. Они выше этого. Я предлагаю тебе славу.

— Либо он вправду так думает, либо просто хочет тебя использовать, — сказал Таргови из дверей. — В любом случае, сестра, для тебя это самое безопасное. Если мы тебя тоже свяжем, кто-нибудь довольно скоро придет посмотреть, что случилось, и никто не будет обвинять тебя.

— Нет. — Диана связала Кукулькану ноги. — Я не бросаю друзей.

— На нас надежда невелика.

Она привязала полосы простыни к кровати, чтобы пленник не скатился и не выкатился на улицу. Выпрямившись, она случайно увидела открытый шкаф. Там висела одежда — мужская и женская.

Да, конечно, подумала она, захарийцы не женятся. Им нет смысла. Кукулькан это признавал и говорил, что дети воспитываются в родительских домах по очереди. Диана подумала: как же он должен быть одинок, и не это ли его к ней привлекло? Но захарийцы, конечно, занимаются сексом не только для размножения. Взаимозаменяемые люди? Эта мысль заставила поежиться, как зимний ветер.

Она нагнулась к этому костлявому лицу. Кукулькан криво улыбнулся.

— До свидания, — сказала она чужаку. И тут же, к Таргови: — Чего там, давай отсюда выбираться.

«…Государственные тайны. Почти столь же опасны они сами, поскольку вооружены и им нечего терять. Преступников желательно захватить живыми для допроса, тем не менее убийство на месте предпочтительнее малейшего риска их упустить…»

Таргови выключил радиоприемник, прихваченный из дома. Вполне естественно было положить его в тюк Аксора вместе с едой, когда они обсуждали свое намерение пойти на долгую прогулку в холмы — для подслушивающей электроники. Пока воданит наговаривал сообщение для Изиды с извинением за отмену следующей встречи, объясняя, что хочет полюбоваться пейзажем, и это последний удобный случай, его товарищ тайком добавил к багажу походную одежду для Дианы.

Таргови, как тигранин, не стал говорить банальностей вроде «Ну, теперь они знают». Он лишь буркнул себе под нос:

— Интересно они придумали эту фигню насчет «государственных тайн». Я так думаю, что большинство захарийцев знают, о чем речь, а остальные будут действовать, не задавая вопросов.

— Я дум'ю, эти сл'ва для иностр'нцев, к'торые мог'г услышать, — сказала Диана с набитым ртом. — Н'пример, для п'оплывающего корабля. Им с'мим не надо.

Они сидели в расщелине на горном склоне над Януа далеко от поселка. Мирная картина их не успокаивала. Вокруг росли березы, трепетали на ветру листья в лучах клонящегося к западу Патриция. Между белыми стволами стелился хвойный подлесок, темно-зеленый с голубым отливом, пахнущий смолой. Под мшистым камнем тихо журчал родник. Где-то свистел пересмешник.

— Эти захарийцы вылетят, как рой хрукаи — мечекрылов, — произнес Таргови. — Отправят на поиски аэрокары с чувствительными сенсорами. Нам понадобится все наше искусство жизни в лесу. А к таким лесам мы не привычны.

Диана стукнула кулаком по земле.

— Черт нас побери, если мы умрем ни за хвост собачий или промедлим, пока Магнуссон не пробьет себе путь к трону! — она опустила голову на грудь, и голос ее упал. — Только что же нам делать?

Аксор прочистил горло.

— Вот что могу сделать я, возлюбленные мои, — сказал он почти деловым тоном. — Мои размеры и неуклюжесть в искусстве скрывания выдадут нас даже раньше, чем потребности моего тела истощат наши запасы. Позвольте мне уйти в сторону и увести за собой погоню, пока вы проберетесь в горы, — он поднял руку, предупреждая протест Дианы. — Нет-нет, это единственный разумный план. Я пошел с вами, поскольку — хотя я, как и подобает христианину, ненавижу насилие — мне показалось, что есть возможность положить конец войне, пока она не пожрала жизни миллионов. Кроме того, пусть я и не верю, что мерсейцы — порождение Сатаны, они желают лишить многие миллиарды живых созданий того самоопределения, что у них осталось. Наше дело достойное. После, если вы будете живы, помолитесь, чтобы простилось нам зло, причиненное нашим противникам, и помолитесь за упокой их душ, как буду молиться и я.

Шея его взметнулась вверх, и свет, упавший на гребень, превратил его в корону.

— Дайте мне послужить тем единственным способом, на который я способен. Господи, воззри на дух мой и дух сих моих друзей!

На этот раз девушка уже не сдержала слез.

— Аксор…

— Тихо, вы, восторженные кретины! — скрипнул зубами Таргови. — Чем благородничать, лучше думайте!

Он вскочил и стал ходить между деревьями — не по-человечески, а по-тигрански, изгибаясь между деревьями и вокруг кустов. Правая его рука все поглаживала и поглаживала левую клинком огромного ножа. Он что-то бормотал в такт своим мыслям, и зубы его поблескивали под шевелящимися губами.

— Я привел нас сюда, поскольку не мог полагать, будто мои подвиги на командном пункте останутся незамеченными настолько долго, чтобы нас отправили на материк и мы туда успели добраться. В этом я был прав. Я надеялся, что непривычные к подобным делам захарийцы устроят такой переполох, что мы проберемся обратно и