— Да какие ещё сокровища подарит вам нищий трюкач из балагана! — орали те, кто в это не верили, а им неуверенно поддакивали другие, кто себя успокаивали.

— Настоящие, настоящие слезинки Матери Воды! — перебивали счастливчики, подходя с другой стороны ограды, совали к лицу скупых, не купивших себе билет, мелкие камушки.

Мне померещилась среди скопления торжествующих зрителей Азира, в ладошке которой мерцало несколько таких «слезинок», что она и демонстрировала через установленную решётку тем, кто бестолково толкались снаружи. Я узнала её по бирюзовому платью, — моему платью, но выцарапанному шантажом, — и красному корсету с птичкой. У всех на глазах она засунула внутрь корсета ухваченную горсточку камушков, утянула его как можно туже, после чего уставилась на Рудольфа, но, не узнавая меня, охваченная всеобщим возбуждением.

— Дура! — закричал её какой-то мужик за оградой, — Они же проскочат и выкатятся наружу! Не в сиси надо их прятать…

— Лучше между ног их засунь! — подал Азире свой совет другой парень, и все захохотали.

— Завидуйте, завидуйте, коли уж деньги пожалели на представление! — закричала им Азира.

— А вот я тебя поймаю после и ощупаю! — орал тот же мужик.

— Только попробуй! У меня возлюбленный военный офицер! Аристократ. Он убьёт тебя. А уж я тебя точно запомнила…

Рудольф подошёл ближе, привлечённый буйной перебранкой, как ни стремилась я утянуть его отсюда.

— Моё вам почтение, господин акробат, — Азира изобразила профессиональный полупоклон в сторону Рудольфа.

— Как дела, красотка? — спросил он и подмигнул Азире. Моё бесподобное платье на этой поганке, выцарапанное шантажом, красный корсет жрицы Матери Воды с драгоценной птичкой, длинные волосы, украшенные цветами, всё это придавало ей яркую привлекательность ничуть не меньшую, чем у актрис на сцене. Кто ж знал из посторонних, насколько она негодная? Она таращилась на него, приоткрыв рот, намереваясь что-то ответить. Я для неё будто слилась с безликой толпой, как можно было подумать. В следующую минуту она произнесла, неотрывно глядя на Рудольфа всё теми же изумлёнными глазами, — Вечной силы вам, акробат! — с чего она решила, что он акробат? Узнать его в обычной одежде и без маски она не могла, но тут сновали и настоящие акробаты. Рудольфа, выделяющегося из толпы, она приняла за одного из них?

— И тебе не болеть, — отозвался он весело. Что же касается Азиры, заговорившей с незнакомым человеком, её не просто так считали умственно ушибленной собственной матерью ещё в раннем детстве. Своими выходками она бы посоперничала с той самой акробаткой на сцене.

— Надеюсь, твоя девушка не растерялась и подняла себе пару слезинок, — продолжила Азира, — Они, кажется, настоящие… — она перевела на меня свой взгляд, пребывая в каком-то ошеломлении. Я так и не поняла, узнала она меня или умышленно проигнорировала. Мелькнула розовокудрая голова Эли. Она тоже не узнала меня в роящейся и поднимающей пыль толпе, а тормошила Азиру и тараторила, — Я ничего не нашла! Всё подобрали! Дашь мне хотя бы одну штучку?

— Так я не стала ничего подбирать, — солгала ей Азира. — Это же стекляшки! Пойдём на свои места, пока их не заняли!

— А чего ты тогда шныряешь по всей площади? — не отставала Эля. Я спряталась за мощную фигуру Рудольфа, чтобы ни Эля, ни Азира не рассмотрели меня и не узнали.

Азира утаскивала Элю за руку, — Надо поспешить! А то займут наши удобные места!

— Я булочку с глазурью хочу купить! — ныла Эля и вдруг уставилась на меня, узнав и не поверив, что и я тут, — Я изнываю от жажды… Нэя?

— Да они тут чёрствые! — нашлась Азира. То ли она узнала меня и не хотела, чтобы Эля вступала со мной в общение, то ли эмоциональная взбудораженность, бывшая тут всеобщей, тому препятствовала. — И напитки тут тёплые, противные, а очередь до ночи не выстоишь…

Я быстро повернулась спиной к своим подружкам, увлекая Рудольфа прочь отсюда.

— Это же Нэя! — восклицала сзади Эля, — Это же она!

— Да ты что! — увещевала её Азира, — Просто похожа. Это танцорка. Я тоже сначала её с Нэей попутала. Откуда у Нэи парень — акробат? Не видишь, как он её обжимает? Разве она такое позволила бы хоть кому?

— Точно, не она. И платья я такого у неё не видела. А как похожа…

Толпа, состоящая из тех, кто не попали внутрь решётки, гудела от скорби по недосягаемым сокровищам, просыпавшимся с неба, а также и от смеха скептиков над легковерием скорбящих.

— Что за слабоумные тут собрались! Да у вас последние деньги выманивают трюками! Для того, чтобы подарить вам драгоценные камни? Хо-хо! Отлично!

Мы с трудом продрались через толпу экономных зрителей, пожалевших купить билеты. Чего они могли услышать и разглядеть в такой толчее, непонятно. Но, видимо, и это было для них развлечением. — Не знаете, будет ли повтор того полёта? — спрашивали у нас, как будто мы более осведомлены о программе, чем они сами.

— На афише всё написано, — сказала я.

— Да ничего там не написано! — ответили мне. — Про полёт и про сокровища с неба ни слова там нет!

Мы оказались с Рудольфом в том переулке, где он и оставил машину.

— Зачем ты разбросал эти стекляшки? Такой переполох начался…

— Почему стекляшки? — спросил он. — Самые настоящие слезинки вашей Матушки Воды. Мелкие, конечно, но пусть порадуются.

— Где ты их набрал? — изумилась я. — Да ещё в таком количестве….

— Если я волшебник, к чему твои вопросы?

— А я-то думала, зачем у появившегося на сцене акробата сумка на поясе… и явно не лёгкая. Ведь она точно тебе мешала!

— Если только чуть-чуть. Но ведь праздник должен быть у всех.

— Неправильно ты поступил! Если бы зрители поняли, что камушки подлинные, они бы передрались, а то и поубивали друг друга! Как так можно шутить? — я не находила слов от возмущения. Его непонятливость реалий жизни граничила с каким-то идиотизмом!

— Но ведь им и в голову не пришло, что они настоящие! — продолжал он упиваться своей возбуждённой радостью. — Они же сочли это чем-то вроде конфетти. А когда разберутся, что к чему, так потом…

— Представляю, как потом все будут ползать на коленях по всей площади и перетряхивать грязь в поисках сокровищ. Камни же мизерные… насмешка над людьми и только.

— Не было никакой насмешки, — не соглашался он. — Я устроил им праздник во всех смыслах. Кто-то найдёт, кто-то нет, так ведь в жизни вокруг и нет никакой справедливости.

— Не надо было так делать! — упрямо продолжала твердить я, уже и сожалея, что мне-то не досталось ни одного камешка.

— Не переживай, — он будто понял тайную