– Нет, нас застали врасплох, вернее, из-за этого любителя резать глотки королям мы чуть не попались, – попытался заступиться за капитана смущенный Емеля, которого перевязывал корабельный лекарь.

– Знаешь, Лесита, не по пути нам, наверное, – глухо согласился Адхи. – Сокровищницу царя Сваитана грабить совесть как-то не позволяет. Царь-то работные лагеря не устраивал и нищих не казнил.

– Ага, зато крепостное право у него все еще не отменено, – фыркнула Лесита, не обращая внимания на раненую руку и отмахиваясь от заботы лекаря.

– На мою помощь в таком черном деле можете не рассчитывать, – твердо заявил Сергей Янович. – Если посмеете Царю вред причинить, я же вас властям и сдам. Говорю прямо, даже если вы сейчас убьете меня на месте. За спасение благодарю, но в кромешных делах не участвую.

– Знаете что, летите-ка вы сами к царю, – сказала с неприязнью Лесита. – А я полечу на свою базу. Хватит с меня ваших Марквинов Сентов и его мэйвов. Летите, бегите, ползите – мне все равно.

– Значит, так тому и быть, – твердо заявил Адхи. – Нам предстоит трудный путь на «дурную луну» в Вермело.

– Хорошо, высажу вас у границы Сваитана. Нам пока надо залечь на дно, а потом я начну собирать команду для захвата базы, – небрежно пожала плечами Лесита, и Адхи понял, что вскоре им предстоит расстаться навсегда.

р

В этот вечер Лесита с командой отмечала победу, вновь пила мандариновую самбуку и потчевала всех мясом, к которому сама не притрагивалась. Она громко смеялась, чокаясь со старпомом и уцелевшим экипажем. Но понурые и сосредоточенные кудесники ощущали, как в душе капитана разрастается опустошенность.

Ее порочная мечта сбылась, но еще предстояло многое сделать. Собрать команду, чтобы вновь кого-то ограбить, отвоевать базу. Построить более крупную, получить еще больше богатства, а потом… Ничего! Повторение бессмысленных действий без надежды на изменение. И от этой плохой бесконечности Адхи сделалось тоскливо и противно.

Он очень устал и хотел спать, к тому же под сердцем теснилось дурное предчувствие. Что-то происходило, возможно, что-то плохое коснулось его племени. Он вдруг испугался за родителей. Не заболели ли они от тоски и кручины? Не ранил ли их дикий зверь? Не напали ли враждебные соседи? Он так давно не был дома и теперь снова боялся, что не останется места, куда можно вернуться.

– Отбой на сегодня. Завтра поворачиваем к границе Сваитана, нырнем через Хаос. Долетим быстро, а потом можете выметаться и идти к царю, – махнула в конце ужина Лесита, вырывая Адхи из невеселого оцепенения.

Он поплелся в каюту вместе с друзьями и замер на койке в позе зародыша, точно мечтая так вернуться в утробу матери, к самим истокам. Хотя в такой же позе орки хоронили умерших.

И теперь вместо сна он, казалось, тоже умер, вышел из своего тела. Вновь он кружился легким перышком из мягких крыльев Белого Дракона, вновь видел повсюду притягательное сияние. И этот мир звал его, вернее, сквозь не-сон все отчетливее доносился до боли знакомый голос. Адхи двигался на зов, паря сквозь белые линии, а в душе его сливались воедино предельное ликование и великая скорбь.

– Здравствуй, Адхи, – послышался совсем рядом голос. И Адхи узнал его:

– Ругон? Шаман Ругон… Это правда вы, наставник?

– Да, Адхи, это я. И я говорю с тобой, – вновь донесся певучий ответ, и сквозь соцветия сияющих линий проступил силуэт.

Шаман предстал в лучшем ритуальном одеянии со всеми оберегами и с бубном в руках. Сотканный из белых линий, он парил таким же легким перышком и выглядел полупрозрачным, почти исчезающим. И то ли предстал старик, то ли молодой мужчина в самом расцвете лет, каким Адхи никогда не помнил Ругона. Весь образ шамана постоянно менялся, по нему проходили волны, как по высокой траве, тронутой порывом ветра.

– Но как же так? Вы ведь остались в другом мире, – удивился Адхи.

– Другом? Для меня уже нет различения миров. Теперь мне открылось многое, я вижу даже тех, кто был отмечен печатью невидимости. Я вижу духов-из-скорлупы. И теперь меня ждет их вечный танец, – грустно улыбнулся Ругон, и Адхи содрогнулся:

– Но… но почему?

– Я умер, Адхи. Тихо вышел из своей оболочки этой ночью. И больше мне не суждено в нее возвратиться. Не дождался я вас с братом. Но отец и мать все еще ждут вашего возвращения.

Голос шамана источал покой, в нем не читалось ни боли, ни сожаления. Зато они пронзали холодом все существо Адхи:

– Ругон… как же так…

– Не печалься. Смерть – это часть жизни. Когда вернешься, займи мое место и возьми мой бубен. Таков мой наказ старого шамана, так я записал на глиняной табличке и передал вождю, когда почувствовал приближение своего часа. Я всегда видел в тебе не воина, но продолжателя моего дела, – строго, но мягко наставлял Ругон, ласково улыбаясь преемнику.

– Но я не прошел посвящения, – совсем растерялся Адхи. Нет, на самом деле обряды его не пугали. Он просто не хотел, чтобы мудрый шаман покидал их. Ведь он с рождения привык, что Ругон помогает всем и наставляет соплеменников. Неужели теперь такая роль отводилась ему, потерянному мальчику? Впрочем, Адхи еще в начале пути словно бы догадывался о назначенной судьбе.

– Ты и без обрядов посвящения научился выходить из тела, видеть мир белых линий и, возможно, будущее, – отозвался Ругон. – С тобой говорят духи и сам хранитель Миров Хаоса, Белый Дракон. Да, теперь я вижу больше, знаю больше.

– Значит, я прошел посвящение? – сдавленно спросил Адхи.

– Да, ты вернешься полноправным взрослым. Это тяжелый груз, возможно, не по возрасту тяжелый. Но после всех испытаний ты справишься, – радостно ответил Ругон. Его уже не страшила смерть, он точно забыл, что переступил ее черту. Он обрел покой, исполнил свой долг, донеся последнее послание.

– Значит, моя судьба – это стать шаманом племени? – отозвался Адхи. Преемник шамана, который еще не знал, сумеет ли вернуться из Вермело и переживет ли противостояние с Разрушающим. Но шаман Ругон уверенно кивал:

– Да, судьбой тебе предначертано вести Степных Орков путем светлых линий, как завещал первый Белый Дракон, слушать волю духов, провожать умерших и утешать тех, кто нуждается в поддержке. И рассказывать по новой легенду о Белом Драконе.

– Как по новой?

– Как ты видел в странствиях, как ты узнал от самого возрожденного Белого Дракона, – напутствовал Ругон и вновь грустно улыбнулся: – Прощай, Адхи. Ты всегда услышишь меня в шуме ветра и шелесте ковыли, увидишь в беге облаков над родной степью. Никто не исчезает без следа… Никто.

Кружение белых линий прервалось, нестерпимо прекрасное сияние отдалилось и иссякло. Предстала только серость тесной каюты на гудящем дирижабле, идущем меж лиловых туч в небе отравленного Тхуадора.

Адхи проснулся и тихо заплакал, растирая слезы по горящим щекам. Но теперь он знал свою судьбу, знал, какое ремесло ему всегда было уготовано. И как никогда мечтал вернуться домой.