Шрифт:
Закладка:
После отъезда Генки Егор ещё некоторое время стоял возле машины. Он размышлял над его словами и выстраивал в голове дальнейший план действий.
На телефоне куча пропущенных звонков от Валентина и Ники. Пора возвращаться на работу, его наверняка уже заждались. На душе было неспокойно. Казалось бы – чего ему бояться? Это Тимур пускай шарахается по углам. Но из головы не шли слова о бешеной собаке, способной на многое. В этой ситуации не за себя переживал, а за Матвееву. Именно она то слабое звено, которое могло лопнуть в любую минуту и потащить за собой не только его, но и всех остальных. Этого нельзя допускать. За то время, что провел с ней, так и не понял, на что напоролся в итоге. Хорошо сделал для себя или плохо?
Исходя из того, что Генка и стоявшая за ним сила была решительно настроенной на его победу, не оставалось ничего другого как предпринять некоторые меры. Предупрежден – значит вооружен. Значит защищен. А ему было за кого переживать.
Спрятав видеокассету под сиденье, в компанию к пистолету завел машину. Поскорее бы наступил ноябрь. Даже о двухдневном отдыхе нечего было мечтать. Хватит, уже намечтался. Пускай только Даня выйдет на свободу – тогда можно будет вздохнуть облегченно и перейти к своего рода зачистке коррумпированных органов. А пока…
— Приветствую, Владимир, — ненадолго выпустил руль, потянулся к зажигалке и, прикурив, удовлетворенно затянулся, — Студинский на проводе.
В телефоне послышался басовитый голос:
— О, Егорыч, рад слышать. Надеюсь, ничего не стряслось?
Вот так всегда: не получается у него по-нормальному поговорить с владельцем охранной фирмы. К нему просто так не звонили.
— Пока нет. Володь, нужно человечка одного взять под охрану.
— Мужик? Баба?
— Девушка. Желательно без палежки и с подробным отчетом о каждом шаге. Есть подходящие кандидаты?
— Обижа-а-а-ешь. Ты только это… все данные скинь и мои орлы сразу приступят. И ещё, — понизил голос, и Егор представил, с каким озорством заблестели глаза Володи, — девушка хоть красивая? А-то сам понимаешь… — и так громко рассмеялся, что в телефоне затрещало.
— Красивая, — Егор и сам улыбнулся, въезжая в город. — Так что поаккуратней там, ага?
— Само собой, дружище. Самой собой…
Потом он целый день мотался по городу с Никой, полностью отдавшись проблемам «Прорыва». Пришлось и с избирателями встретиться, и неожиданно нагрянувшим полякам провести экскурсию, как по самому городу, так и по карьеру.
Михеева не отставала ни на шаг, постоянно была рядом, и тогда Егора начинало грызть чувство неловкости. Она к нему со всей душой, а он… Ну не мог он дать ей то, в чем она так упорно нуждалась. Не мог. Сразу напомнил, что помимо секса ей ничего не светит. И она как всегда согласилась, приняла. Её всё устраивало. Его тоже. Пока Матвеева не напомнила о себе, бумерангом ворвавшись в только что начавшую налаживаться жизнь. С того момента его замкнуло, понесло не в ту степь. Теперь он четко распознавал двойственность собственных ощущений. Отношения с Никой сложились давно и были до безобразия понятны, он никогда не испытывал потребности провести с ней больше, чем сутки, а вот Лида вызывала опасные и неправильные чувства.
Грозился использовать в своих нуждах, затрахать до потери пульса, каждодневно принуждать к минету, а когда увидел, как она поникла, склонившись над членом – словно обезумел. Тогда до одури захотелось растоптать её, унизить, заставить пройти весь тот ад, через который прошел сам, наказать за Тарановского. Неужели быть с ним намного хуже чем с Удовиченко? Настолько противно?
Хмыкнул, вспомнив, как её потом вырубило. Хрена с два с ним хуже. Ещё не одна не жаловалась. Чтобы она там не заявляла, какими бы громкими фразами не швырялась, а хотела его. Естественную реакцию организма невозможно скрыть. И самое паршивым было то, что это всего лишь секс. По-сути, принуждение к нему. Он склонял, а она, пускай и кончала в его руках, но шла в эти самые руки от безысходности.
Заигрался. Может, ну его, эти давно забытые позывы сердца? Месяц-то на исходе. Пускай валит на все четыре стороны. Уверен, не пропадет. Тот же самый Тарановский примет с распростертыми объятиями.
— Егор, ты меня слышишь? — Ника дернула его за рукав пиджака, привлекая к себе внимание. — Я перед кем распинаюсь?
Он стряхнул головой, освобождаясь от навязчивых мыслей, и сфокусировался на Михеевой. Хорошо слышал, о чем она говорила, только не считал нужным отвечать.
— Что с тобой в последнее время? Ладно, понимаю, новое увлечение и так далее, но это не значит, что можно наплевать на себя.
Мужчина улыбнулся, проследив за ревностными нотками в голосе Михеевой. Так и не смирилась, что он дал отставку их свободным отношениям.
— Я не плюю, — устало помассировал глаза, возвращая ясность мысли, — а всего лишь считаю, что не нуждаюсь ни в охране, ни в целой своре представителей. Достаточно тебя, Вала и Ермакова.
— Но…
— Я сказал, успокойся.
Михеева недовольно поджала губы, не разделяя подобного пофигизма.
— Это не авторитетно. Все кандидаты приходят на встречу с избирателями со своей командой.
— Я – не все.
…Студинский весь день провел с партнерами из Польши и только под конец рабочего дня смог заехать в офис. Голова гудела, раскалывалась от хлынувшего потока информации. Зато они подписали контракт на поставку щебня на весьма выгодных для обеих сторон условиях и этим вечером собирались наведаться в «Ришелье».
Набрав Лиду, попросил принести кофе и постарался расслабиться, но Михеева продолжала упорно выносить мозг:
— Что с тобой? Не знаю, заметил ли ты, но я вижу, как ты изменился после той поездки к Берднику. И меня отшил. Думаешь, я не в курсе, кто она? Кого ты периодически трахаешь наплевав на её мутки с Удовиченко?
— Откуда знаешь? — спросил как можно ровнее, ни чем не выдав внутреннего напряжения.
Ника поднялась со стула и пересела на стол, как можно ближе к нему. Край шелкового галстука оказался во власти её игривых пальчиков.
— Сорока на хвосте принесла.
— Ника!! Я жду!
Михеева рассмеялась, наклонившись к нему вплотную и буквально касаясь губ, беспечно произнесла:
— Юхимов рассказал. И о том, как твоя ненаглядная секретарша работала на два фронта,
