Но спрашивается, действительно ли голодали французы в Смоленске? На этот вопрос дает достаточно исчерпывающий ответ Арман де Коленкур в своих мемуарах «Поход Наполеона в Россию». Они пишет следующее:

«Продовольствие в Смоленске находили все, у кого были деньги (а деньги были у всех). Туда прибыли из Франции продукты для императорского двора, а также рис и много других продуктов для армии. Виноторговец, бывший поставщиком императорского двора, привез для спекуляции большое количество вин, водок и ликеров; все это он продавал на вес золота. Мы так настрадались от лишений, что солдаты тратили все свои деньги, чтобы раздобыть бутылку водки».

…9‑го пехотного корпуса маршала Виктора, обеспечивавшего коммуникационную линию, в Смоленске не оказалось. Он ушел помогать Сен-Сиру в возвращении города Полоцка. Корпус Виктора понес сперва поражение при Чашниках (здесь он отступил с минимальными потерями для себя), а потом при Смолянах в Витебской губернии. В последнем случае Виктор попытался мощной атакой прорвать позиции корпуса Витгенштейна, завязав в ряде мест рукопашные схватки. Однако своевременное прибытие Севского пехотного полка позволило русским овладеть Смолянами.

Французы потеряли в деле у Смолян около 3 тысяч человек, в том числе 800 пленными. Потери русских составили от 1 до 2 тысяч человек. В итоге маршал Виктор не смог прикрыть с севера отступление шлавных сил Великой армии. Однако французов «выручила» пассивность Витгенштейна.

Наполеон потерял надежды и на усиление своих сил свежей сводной пехотной дивизией генерала Бараге д’Ильера, сформированной в Смоленске. Она была разбита объединившимися для такого дела летучими корпусами В.В. Орлова-Денисова и А.П. Ожаровского, а также партизанскими партиями Д.В. Давыдова, А.Н. Сеславина и А.С. Фигнера.

Решающим эпизодом того боя стало заманивание полковником Бахаловым с двумя полками донских казаков (около 600 человек) трех неприятельских кирасирский эскадронов и с полтысячи пехоты под удар трех казачьих полков. Французы были опрокинуты, преследуемы и загнаны в болото, где их и истребили. Среди трофеев победителей оказалось более 700 стальных кирас.

Двухтысячный авангард дивизии во главе с бригадным генералом Ожеро был разбит у деревни Ляхово и сдался в плен (62 офицера и 1650 солдат). Разгневанный Наполеон приказал остатки дивизии (около 4 тысяч человек, 858 лошадей) расформировать, а ее командира, не пришедшего на помощь бригаде Ожеро, отдать под суд.

…Император Наполеон стал не просто понимать, но и ощущать то, что соперник берет его в клещи. Однако не дать отдохнуть в Смоленске солдатам Великой армии было просто нельзя, тем более, что она целую неделю собиралась здесь воедино. Однако этих дней на устройство дезорганизованной армии не хватило, хотя речь шла прежде всего о ее сохранении.

Но и главнокомандующий России тоже не стал торопить события, зная, что время в войне теперь играет только на него. Его главные армейские силы тоже были измучены непрекращающимся ходом контрнаступления и нуждались хотя бы в небольшом отдыхе. Воспользовавшись пребыванием наполеоновских войск в Смоленске, заботливый к воинству М.И. Голенищев-Кутузов дал Главной армии сутки отдыха в Ельне.

Но этот приказ не касался армейских летучих отрядов. Кутузовским распоряжениемм им подтверждается ранее поставленная задача: продолжать отрезать вражеские войска по пути отступления и уничтожать их как боевые единицы, одновременно истребляя мародеров, как часть вражеского войска. То есть продолжать «умалять» численно неприятельскую армию, бегущую из России.

Многие исследователи отмечают такую черту полководческих деяний М.И. Голенищева-Кутузова в ходе контрнаступления, как плохо прикрытое его «лукавством» желание беречь людей. Это не нравилось тогда многим участникам изгнания Наполеона, горевших желанием как можно скорее «истребить» его общеевропейскую Великую армию до конца. Это не нравится и некоторым современным историкам, которые спустя почти два столетия утверждают, что такое было тогда совершенно невозможно.

Но главнокомандующий Главной русской армии придерживался иного – своего мнения, ведя контрнаступление по собственному, задуманному им сценарному плану. Думается, что ему все же было со «своей колокольни» виднее.

В числе исследователей, которые не чествовали «спасителя России» за это, был и академик Е.В. Тарле. Правда, писал он в достаточно сдержанных тонах:

«Положение Кутузова в тот момент, когда русская армия, задерживаемая арьергардом маршала Нея, с боем приближалась к Красному, с одной стороны, было, конечно, гораздо лучше, гораздо тверже, чем после сдачи Москвы и даже после Тарутина и Малоярославца. Победа над Наполеоном обозначилась уже вполне. Вторгшаяся армия, страшно уменьшенная, спешила поскорее выбраться из России, и все ее желания были устремлены лишь на то, как бы добраться до границы, не погибнуть от голода и холода.

Но, с другой стороны, Кутузову становилось все затруднительнее вести свою стратегическо-политическую линию, выпроваживая Наполеона из России без ненужных кровопролитных сражений. Кутузов явно не верил в возможность для Наполеона полностью сохранить свою мировую империю после поражения в России и тратить русскую кровь для достижения и без того неизбежного и очевидного краха Наполеона не желал.

Очень уж ясно выявлялась предумышленность в действиях старого фельдмаршала…»

…С первых дней переноса боевых действий на Смоленщину и той и другой стороне становилось все очевиднее, что события войны 1812 года приближаются к своей логической развязке. Иллюзий даже у императора Наполеона I оставалось поразительно мало.

Глава 3

Красный. Березина. Трагедия великой армии. Ее гибель

При получении первого достоверного известия о выходе из Смоленска первого эшелона уходящих на запад войск Великой армии пришла в движение и русская Главная армия. Генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов приказывает авангарду М.А. Милорадовича преградить путь отступающим французам, перерезав дорогу Смоленск – Красный.

События вновь стали развиваться по прежнему сценарию. Параллельное движение форсированным маршем очень изнуряло две противоборствующие армии. Французская армия, страдая от голода, холода и падежа лошадей, бросала отставших людей, орудия, обозы, старалась изо всех сил оторваться от преследования. Она шла по удобному для движения Смоленскому тракту.

Русская армия не испытывала той поистине трагической нужды в провианте и фураже, как ее противник. Тем не менее кутузовским войскам приходилось вынужденно тащить за собой артиллерию и обозы по плохо проходимым проселочным дорогам. А это изматывало людей и лошадей.

Через сеть дозорных постов казачьих партий, разбросанных между ельнинской, рославльской и мстиславльской дорогами, Голенищев-Кутузов полностью контролировал движение наполеоновской армии. Ему не составляло труда разгадывать маршруты ее движения, предугадывать действия своего именитого соперника. К тому же данные казачьих пикетов дополнялись и перепроверялись показаниями многочисленных пленных из числа лиц начальствующего состава.

Было ясно, что где-то у города Красный на Смоленщине движения сторон