– Тогда расстрелять его!

– Если это не так, тогда дело другое…»

Винценгероде с трудом удалось доказать Наполеону, что он родом из Пруссии и в германских владениях Франции (в Рейнском союзе) не имеет никакого близкого родства. Генерал под конвоем трех жандармов был отправлен для суда в Вестфалию, но в Минской губернии был отбит партией казачьего урядника Дудкина из армейского партизанского отряда А.И. Чернышева.

…Главная русская армия переходила в самое решительное наступление. Во всех ее полках и артиллерийских ротах, отдельных батальонах и летучих отрядах был зачитан приказ главнокомандующего генерал-фельдмаршала М.И. Голенищева-Кутузова. В нем говорилось:

«…Наполеон, не усматривая впереди ничего другого, как продолжение ужасной народной войны, способной в краткое время уничтожить всю его армию, видя в каждом жителе воина, общую непреклонность на всего его обольщения, решимость всех сословий грудью стоять за любезное отечество, постигнув наконец всю суетность дерзкой мысли: одним занятием Москвы поколебать Россию, предпринял поспешное отступление вспять.

Теперь мы преследуем силы его, когда в то же время другие наши армии снова заняли край Литовский, и будут содействовать нам к конечному истреблению врага, дерзнувшего угрожать России.

В бегстве своем оставляет он обозы, взрывает ящики со снарядами и покидает сокровища, из храмов божьих похищенные.

Уже Наполеон слышит ропот в рядах своего воинства, уже начались там побеги, голод и беспорядки всякого рода.

Уже слышен нам глас всеавгустейшего монарха, который взывает: потушите кровию непреятельскою пожар московский.

Воины!

Потщимся выполнить сие, и Россия будет нами довольна, и прочный мир водворится в неизмеримых ее пределах».

…Армейский авангард под начальством генерала от инфантерии М.А. Милорадовича в составе 2‑го и 4‑го пехотных, 2‑го и 4‑го резервных кавалерийских корпусов начал преследовать неприятеля, что называется, по пятам. Милорадович, один из учеников великого Суворова-Рымникского, действовал удачно. Участие в контрнаступлении станет самой яркой страницей в военной биографии одного из героев Отечественной войны 1812 года, погибшего от пули декабриста поляка Каховского на Сенатской площади в памятном 1825 году.

Авангард Главной армии шел на запад южнее Старой Смоленской дороги. По ней, несколько опережая главную колонну французской армии, шел казачий корпус атамана Платова (15 казачьих полков и 26‑я пехотная дивизия генерал-майора И.Ф. Паскевича, отличившаяся под Салтановкой, Смоленском и при обороне Курганной высоты на поле Бородинском) и отряд генерала Э.Ф. Сен-При. Южнее Смоленской дороги – полки летучего корпуса Орлова-Денисова.

Главная русская армия переходила в контрнаступление, остановить которое Наполеону было уже невозможно. Часы истории начали в его походе на Россию обратный отчет в сотнях верст пройденного пути отступления.

Отступив от Малоярославца, французские войска вышли на Смоленскую дорогу 15 октября. Здесь к ним присоединился Польский корпус генерала Понятовского, находившийся в окрестностях Вереи, и отряд Молодой гвардии маршала Мортье, подошедший из Москвы. Соединившиеся главные силы Великой армии начали безостановочное, поспешное движение на запад. Наполеоновцев подгоняли и начавшаяся зима, но пока без снега и сильных морозов, и кружившие вдоль Смоленской дороги летучие казачьи партии, и «дыхание» за спиной авангарда кутузовской армии, прозорливо шедшей параллельными дорогами несколько южнее Смоленки.

Чтобы добавить бодрости для всего личного состава армии, Наполеон распорядился выплатить все задолжности солдатам и офицерам по жалованью. Офицер из французского 2‑го кирасирского полка Тирион из города Меца не мог пройти в своих «российских» мемуарах мимо такого немаловажного события армейской жизни:

«Из Москвы с императором, гвардиею, армиею и учреждениями двигалось и «казначейство». С началом отступления главный казначей начал опасаться за свои многочисленные и плотно набитые фургоны, и вот, в одно утро, перед выступлением, полки получили приказание выслать приемщиков для получения 40.000 франков и раздачи их офицерам в счет жалованья. Я пришел к казначею с 8‑ю кирасирами и застал уже многих, меня опередивших и получивших деньги, офицеров и адъютантов. Большинство просило выдать следуемое бумажками, что удобнее, но я просил выдать мне половину золотом, считая необходимым для обращения и размена иметь всегда имеющее цену золото.

Впоследствии, при опубликовании отчета, я сделал странное открытие: оказалось, что самые крупные суммы были выданы офицерам, умершим или без вести пропавшим во время отступления. И я не думаю, чтобы это обстоятельство способствовало их смерти. Думаю скорее наоборот, что их смерть способствовала округлению сумм, в чем убежден, так как лично прописывал расписки, подписанные получателями.

Остается сожалеть, что не все суммы полевого казначейства были розданы армии, что предотвратило бы расхищение фургонов, наполненных, по преимуществу, кожаными мешочками с золотом. Впоследствии, когда казаки напали на эти фургоны, то было замечено, что наши обозные грабили их вместе с казаками и, нагрузившись, убегали с этими мешками в руках или на спине.

Я видел таких несчстных, измученных и изнемогавших под тяжестью уносимых ими мешков, послуживших причиной их смерти».

…Утром 17 октября императорская гвардия во главе с Наполеоном прошла Бородино. Поле грандиозной битвы, памятное едва ли не каждому в рядах Великой армии, еще сохранило ужасные следы ожесточенной борьбы: не были убраны десятки тысяч останков погибших людей и лошадей, всюду валялось брошенное, уже изъеденное ржавчиной оружие и его обломки. На можайской земле виднелись только сожженные деревни.

К слову сказать, к весне 1813 года (после изгнания Наполеона из России) на Бородинском поле были захоронены и сожжены останки около 49 тысяч воинов обеих армий и 39 тысяч конских трупов. На эти похоронные работы государственное казначейство затратило большие деньги.

В рядах Великой армии с выходом на Смоленку стало твориться непоправимое – она таяла прямо на глазах императора французов. Армейские летучие отряды и местные партизаны нападали на неприятельские отряды, двигавшиеся на запад по проселочным дорогам. Они истребляли фуражиров и мародеров, захватывали вражеские обозы, несшие на себе, как правило, награбленное в Москве добро.

Счет убитым уже велся только приблизительно. Ежедневно французские войска только пленными теряли до 300 и более человек. От некоторых полков (пока не говоря о дивизиях и корпусах) оставались только одни названия до горстки измученных и голодающих людей, в силу своей дисциплинированности и спаянности годами не оставлявших полковое знамя и не бросавших при всех походных невзгодах оружия. Старые полки французской армии продолжали держаться, прежде всего, благодаря тому, что они жили солдатской семьей, отличались многолетней спаянностью в походной жизни.

Полководец М.И. Голенищев-Кутузов умудренно не торопил наращивание сверхтемпов контрнаступления, твердо зная, что время и зима являются теперь его первейшими союзниками на Смоленской дороге. Главнокомандующий требовал от войск, участвовавших в преследовании врага главного: не давать наполеоновской армии ни дня отдыха, не позволять ей менять пути бегства из России, а идти по