Потому что собираюсь овладеть своей силой.

Если уж Слейду удалось сделать это в восемь лет, то я-то тем более смогу. Мне придется.

И потому я тащусь по ледяному склону в тени возвышающейся справа горы. Я прохожу мимо Вольера, мимо Нароста, чертыхаясь под нос, когда проваливаюсь в снег, а ноги ноют. Я и забыла, какой долгий предстоит туда путь. Но наконец добираюсь до пещеры, которую забрызгала золотом.

Глаза привыкают к тусклому свету, к застывшему золоту, скопившемуся в центре каменного пола. Однако, когда подхожу ближе, тень, которую я приняла за одно из скальных образований, смещается. От неожиданности я отпрыгиваю, и с моих губ срывается крик.

Я круглыми глазами смотрю на тимбервинга, который расправляет крылья и поднимает голову, смотря на меня.

– Великие боги, ты меня напугал, – говорю я дрожащим голосом, положив руку на свое бешено колотящееся сердце.

Гигантский зверь шевелит носом, будто нюхая меня.

Я хочу протянуть дрожащую руку, и это недобрый знак.

Он слишком пристально наблюдает за мной, сидя на позолоченной земле, а я размышляю, что, черт возьми, делать.

– Когда я в последний раз находилась рядом с тимбервингом, он хотел откусить мне голову, поэтому просто уйди.

Он моргает светящимися глазами.

Это существо крупнее лошади, с огромными крыльями на пятнистом теле и когтистыми лапами. Если его и удивило мое появление, то он, разумеется, этого не показал, да я ему и не угроза. С чего бы? У него пасть, полная острых, как бритва, зубов.

Я убираю руку и взмахиваю ей.

– Давай. Брысь.

Честно говоря, я не думала, что у меня получится его прогнать, потому не удивляюсь, когда он остается на своем месте. У меня вырывается вздох, и я скрещиваю руки на груди.

– Послушай, мне пришлось пройти очень долгий путь, чтобы сюда добраться. Сквозь снег. В гору. Так что я не уйду. Мне нужно это пространство, чтобы попрактиковаться в своей магии. Мне нельзя являться в королевство, пока не овладею силой и не буду способна позолотить целый замок. Снова.

Зверь зевает.

– О, тебе скучно? – упираясь руками в бока, цежу я. – Тогда ладно. Если я позолочу тебя, пока буду тренироваться, не приходи потом ко мне плакаться. Это будет целиком и полностью твоя вина.

Тимбервит облизывает губы и прячет голову под крыло, будто я ему наскучила и он хочет вернуться ко сну.

– Упрямый зверь, – бурчу себе под нос.

Он издает звук, от которого я подпрыгиваю. Потому что да, я до сих пор очень его боюсь, но еще сильнее боюсь, что зря пришла сюда.

Хотя бы надеюсь, зверь не начнет меня кусать. – потому что, кроме этого, я все сумею преодолеть.

– Ладно, тогда просто начну, – окликаю я и иду в другой конец пещеры.

Он даже не шелохнется.

Выдохнув, я стараюсь держать его в поле зрения и отхожу подальше, стараясь сохранять между нами дистанцию. Я подхожу к лужице чистого золота, за которой находится стена, так же украшенная моей магией.

Я думаю, что это стена. Стена, где я почти набросилась на Слейда. Я вспыхиваю, вспомнив, в каком животном порыве мы сплелись.

Светлая сторона: тимбервинг здесь хотя бы не для этого.

Я осторожно опускаюсь на землю, скрестив ноги. Смотрю на застывшее золото, цвет которого тускнеет в предрассветном тумане, и вижу свое слегка искаженное отражение. Из-за того, как затвердело золото, мое лицо кажется более острым, глаза светятся почти так же, как у тимбервинга, а выражение лица выглядит более… фейским.

На секунду я застигнута врасплох, потому как мне кажется, что я смотрю на другую свою ипостась. На Аурен, которая была скорее зверем, чем человеком, на фейри, вырвавшуюся на свободу во имя мести и крови.

Или, возможно, это просто обман зрения.

Я смотрю на отражение, положив ладони на колени, и ищу в глазах блеск, злорадную искорку – что угодно, чтобы распознать ту мою половину, что вырвалась на свободу.

– Моя магия ведет себя странно, – говорю я вслух, смотря себе в глаза. – Она спит с тех пор, как я проснулась. И я почти уверена, что виновата та ночь в Рэнхолде.

Отражение наблюдает за мной, а я, наверное, просто им подпитываюсь, но, клянусь, вижу, как ухмыляюсь.

– Но это моя сила, – говорю я, подтверждая свои слова. – Я могу ее контролировать.

По-моему, мое отражение подзадоривает меня доказать, что это правда.

Я снимаю перчатку и бросаю ее на землю. Повернув руку, смотрю на ладонь, форму пальцев, линии на их кончиках.

Рассвет за мной становится чуть ярче, давая начало новому дню, а я надеюсь, что он пробудит мою магию. И все же, когда прижимаю руку к полу пещеры, ничего не происходит. Золото не сочится из кончиков пальцев, ладонь не покрывает жидкое золото.

– Ну давай, – шепчу я, прижимаясь кожей к холодному каменному полу. Забавно, как я готова была отдать все на свете за возможность прикасаться днем и ничего не золотить. Но теперь мне нужно хорошо постараться, чтобы вернуть силу золотого прикосновения.

Пришло время перестать блокировать свою магию.

Я прижимаю ладонь к камню, впиваясь в него пальцами, словно хочу проникнуть в него, но по-прежнему ничего не происходит. Я разочарованно вздыхаю, и тишину прорезает этот прерывистый звук. Краем глаза замечаю, что тимбервинг приподнял голову. Я замираю на месте.

Он не вскакивает и не решает меня сожрать, и я внимательно его разглядываю. Зверь смотрит на меня, не моргая, и по спине у меня пробегает холодок. Я снова опускаю взгляд на свое позолоченное отражение, а потом перевожу глаза на тимбервинга, и в голове проносится поразительное открытие. Я внезапно вспоминаю зверя, что прорвался сквозь мои барьеры и вырвался на свободу.

Слейд сказал, что я не монстр. Сказал, что этот зверь – моя фейская сущность. Я мало что знаю о том, как быть фейри, и уж совершенно ничего не знаю о зверях, но в одном уверена.

Зверя можно приручить.

– Вот оно, – слышу я свой голос, и тимбервинг наклоняет голову. У моего фейри нет никаких проблем с управлением силой, потому что это во мне заложено природой. Проблема заключается в том, что я всегда боролась или прятала магию и свою фейскую сущность. Я не принимала ее. Не принимала себя.

Возможно, я всегда обладала способностью управлять золотом, взывать к нему даже после заката. Возможно, раньше я просто никогда не находила