Рис. 53. Латы, доспехи, орудия пыток: сцена рифмуется с образом зловредных стражников, арестовавших Христа. Апокалиптическое воинство Аввадона, князя тьмы из Откровения Иоанна Богослова, также представлено одетым в броню. С ветки сухого дерева свисает чёрный змей-искуситель.

Рис. 54. Отчётливо видно, что текст, читаемый волкоподобным священником, написан на иврите. Очки – символ ложного зрения, извращения богоданной природы. Выбритая же тонзура и облачение намекают на католического священнослужителя, образ которого соединился с фарисеем, иудеем, лже-книжником и дьяволом.

Рис. 55. На дальнем плане – печальный, апокалиптический пейзаж: тонут корабли, луга украшены шестами для колесования и крестами, на дереве справа – повешенный. Мир полон угроз. Одеревенел, превратившись в дом/бордель ведьм и/или проституток, несчастный глупец, чья голова пронзена стрелой: Босх намекает на грех – плотский, низменный, безумный. Судя по копью, оставленному у стен органичного борделя, этот глупец – наёмный воин, как и в сцене с коробейником из «Пилигримажа по земной жизни». Левее «большая рыба ест малую», – в этом образе также прочитываются темы войны и вражды. В правом углу видим облачённого в одежды доминиканского монаха рогатого оленя, рядом с ним монах-утконос и лже-Папа в митре, на его пастырском посохе вместо креста – полумесяц. Критика церковных служителей, свойственная Босху в целом, контаминируется с образами Антихриста, его приспешников, вероотступников и еретиков всех мастей.

Рис. 56 а. Ученики несут измождённого чертями и полётами Антония.

Рис. 56 б. Вислоухий птицеподобный монстр, скользя на коньках по тонкому льду, доставляет письмо: рядом с красной восковой печатью, читается, предположительно «bosch». Вероятно, это донос или же одобренное католической церковью разрешение на ведение войн: Иероним делает аллюзию на родной город, находившийся в состоянии военного конфликта. Его шапка – перевёрнутая воронка, излюбленный символ Босха, маркирующий ложные знания и перевёрнутый мир. Под мостом монстры изучают подобные декреты и письма, их официальных характер подчёркивает красная удостоверяющая печать. Шапочка (пилеолус) и короткая накидка (моццетта) одного из них также отсылает к католическому облачению духовенства высокого сана, а голубой цвет согласуется с колоритом воронки, такого же цвета книга с текстом на иврите из центральной панели, воронку же видим у чёрта – напарника чтеца. Голубой и синий у Босха маркируют дьявольское и инфернальное, вспомним, что древнейшее изображение дьявола в христианском искусстве – это синий ангел с мозаики Сант-Аполлинаре-Нуово в Равенне, стоящий подле злых козлищ на Страшном суде.

Жар, кошмар и отсохшие ноги

Итак, на триптихе очевидны образы ведовства, еретичества и их критика, отсылки к житию самого Антония. Однако этим немалым набором интертекстуальность триптиха не исчерпывается. Если присмотреться внимательно, то можно обнаружить навязчивое и странное присутствие ног в разных частях картины. Ноги страдают, ноги обрублены и искалечены: у демонического попрошайки с лютней – культя, подле Антония карлик с протянутой ногой, у дерева-борделя обрублены ступни; на правой створке у подпирающего стол мужчины нога в кувшине, а другая покраснела и перетянута в районе колена, он же опирается на костыль, правее – загадочный монстр, пронзённый живот которого совмещает черты лица, его две ноги уложены в один ботинок. Особо важен фрагмент с изображением нищего (или мага) под фигурой Антония (рис. 58), разбросаны костыли, а перед ними – белый кусок платка, на котором лежит окровавленная, отрубленная ступня!

Почему же у многих персонажей отсутствует нога? Позднесредневековая гигиена была далека от идеала, медицина несовершенна, война – плотоядна. Повседневная жизнь тоже несла угрозы: еда, хлеб насущный, могла обернуться бедой. В пшеницу и другие злаки иногда попадала зловещая спорынья. Спорынья – специфический грибок, паразитирующий на злаковых культурах. Как жуткая и ужасная спорынья охватывала благородный колос, так и болезнь, спровоцированная спорыньёй, охватывала тело человека. Фатальный недуг, вызванный чрезвычайным загрязнением плесенью пурпурной спорыньи, сокращал поток крови к конечностям, из-за чего человек начинал страдать, умирая с ощущением будто он горит огнём изнутри своей плоти. Кроме того, спорынья, плесень, при нагревании в хлебопекарном процессе преобразовывалась в химическую формулу диэтиламида d-лизергиновой кислоты, которую сегодня мы знаем под аббревиатурой ЛСД. Это объясняет жуткие галлюцинации жертв отравления, которые претерпевали физическую боль своих медленно атрофировавшихся конечностей. И тут же не лишне припомнить, что в ХХ веке произведения Босха интерпретировались как фиксация кошмарных видений, так называемых «бэд трипов», вызванных наркотическим опьянением.

Наступало отравление, истончались и закупоривались капилляры в конечностях. Ощущения от развития болезни были сродни внутреннему горению, поэтому недуг назвали болезнью «огонь святого Антония» («Антониев огонь», «священный огонь»). Из-за сбоя в кровеносной системе развивалась гангрена, приводящая к покраснению, почернению, а затем ампутации конечностей. Больной долго мучился, страдал, бредил, грезил, впадал в агрессию и умственное расстройство. Подобный набор ментальных и физических страданий напоминал о пути Антония: боли, которой он испытывал во время искушений, а также мужественной стойкости веры, помогавшей ему справиться. Более того, госпитальное братство святого Антония, антониты, с XI века обладали прерогативой на медицинское лечение и создание монастырей-больниц, где ухаживали за несчастными, охваченными антоновым святым огнём.

Симптомы узнаются в образах его жертв на центральной панели триптиха. Болезнь атакует нервную систему, вызывая галлюцинации и конвульсии. Антония атаковали, искушали и истязали демоны, мучившие его плоть и дух, святой стал заступником больных недугом, названным в честь него «Огонь святого Антония», медицинское название болезни – эрготизм. Сегодня она практически не встречается, однако в Средневековое страдали многие. Во времена Босха не считали, что причина безумия таилась в повседневной жизни. Единственной надеждой для людей, страдающих болезнью, было чудотворное покровительство святого Антония в сочетании с примитивными знаниями врачей, хирургов и аптекарей.

В XV веке появляется новый иконографический атрибут святого Антония – моление за жертв «священного огня». А монастыри антонитов в эту эпоху выполняли функцию благотворительных больниц, где заботились о жертвах «святого огня» в течение всей болезни и до самой смерти. Важные монастырские институции нанимали известных врачей и хирургов, навыки которых хорошо оплачивались, а их медицинскими услугами пользовались как нищие, так и богатые горожане. Огромные сосуды для дистилляции и перегонные установки располагались при монастырях для изготовления лечебных снадобий, охлаждающих