Параллелей между триптихом и знаменитым трактатом действительно много, хотя трудно доказать, действительно ли Босх (или его возможные советники, заказчики) читал «Молот» и находился под его влиянием, но, несомненно, существует ряд соответствий и сходств между этими произведениями. Пессимистичная обречённость – ещё одно характерное сходство между этими текстами. Крамер пишет о мире, в котором он живет: «земля…, клонясь к своей гибели, переполнена всяческой злобой демонов. Ведь греховность людей растёт, а любовь меркнет» (часть I, вопрос 2). Это предложение выдыхает тот же ужасный дух ожиданий Судного дня, что и картины Босха, хотя ни Крамер, ни Босх не забывают упомянуть примеры добра (Христа, святых). Помимо прочего, Якоб Шпренгер, соавтор «Молота», сыграл важную роль в реформе доминиканского монастыря в Хертогенбоссе в 1483 году (с по-мощью императора Максимилиана I и с некоторым насилием он заставил монахов-францисканцев принять итоги обсервантистской реформы в изменении религиозных порядков. Иероним, скорее всего, знал о деятельности Максимилиана I и знаменитого инквизитора. Позже император и его сын Филипп, в свою очередь, повлияют на известность Босха при Брюссельском герцогском дворе).

Итак, мы однозначно можем сказать, что Босх в триптихе «Искушение святого Антония» критикует, преследует и атакует всевозможные девиации в рамках религиозных воззрений. Под понятия ереси попадают и магия, и иудаизм, и мусульманство (мусульманский флаг и признаки культуры обнаруживаем на триптихе в разных сценах: на посохе лже-Папы, на головных уборах ведьм, на флаге, изображённом на правой створке). Образы алхимии, судя по всему, также даны в негативном свете – как часть комплекса лже-знания, к которому прибегает человек вместо того, чтобы спасаться подражанием Христу и следовать его примеру и примеру самого Антония. Венчают этот комплекс отсылки к «Молоту ведьм», обобщающие все вышеперечисленные заблуждения в образе ведовства. Деятельности и активности лукавого противопоставлены Иисус и Антоний. Если присмотреться, мы видим в глубине разрушенной кельи распятие и самого Христа, благословляющего своё распятие. На колонне перед Антонием – Моисей получает скрижали завета от Бога, но люди падки на ересь и заблуждение, они танцуют вокруг золотого тельца, изображённого ниже. Далее группа людей несёт лебедя в жертву идолу – это аллюзии на поклонение зверю, апокалиптическому Антихристу. А под этой сценой огромную лозу винограда несут двое – надежда на спасение во Христе, ассоциировавшимся с виноградом, но также и отсылка к истории двенадцати шпионов Моисея, которые пытались видом огромной лозы отговорить народ еврейский от поисков земли обетованной. Образы, представленные на колонне наподобие геральдической структуры, являются концентрированным посланием всего триптиха: искушений множество, истина – единична. Поклонение тельцу, отступничество и ещё ниже – поклонение Антихристу из Откровения. Здесь Босх предстает критиком недобросовестных алхимиков-фальшивомонетчиков, продающих мнимое золото, подобное золоту языческого тельца. Наравне с ними он критикует лжеврачей, предлагающих обманчивый путь мнимого исцеления в противовес вере Антония и вере Христа (на обратной стороне триптиха-Страсти), претерпевших, но спасшихся. Сюжет картины очевидно зарифмован с лжезнанием и практикой идолопоклонства. Святой Антоний, держащий в своих руках эликсир евхаристического типа, стоит на коленях у каменного алтаря, на котором изображены поучительные сцены из Ветхого Завета.

В определённом смысле больные «Святым огнём» воспринимались как благословлённые избранными испытаниями. Им предстояло пройти как телесный, так и духовный путь Антония и Христа и очиститься от греховной жизни, приняв смерть: отрешаясь от физического тела непосредственно развоплотиться для метафизического. Через страсти Антония как бы проступают первострасти – мучения Христа, отражения которых также присутствуют в опыте болезни. Исцеление же – принятие участи и даже смерти сродни подвигу веры.

И другие Антонии Босха

Угрюмый, меланхоличный, утомлённый бесами и искушениями, Антоний сидит на берегу реки. Окружён он отнюдь не египетскими пустынными пейзажами, а нидерландской флорой и характерной архитектурой Брабанта. Дом монаха внутри ствола дерева, крыша из соломы. Традиционно в иконографии, так же, как и на этой картине, святой Антоний изображён с посохом (обычно имеющим форму тау-креста), рядом с ним свинья, а на её ухе – колокольчик для отпугивания бесов. Капюшон монашеского облачения Антония украшает греческая буква «тау». Форма буквы очень важна, именно на Т-образном кресте был распят Христос. Антоний несёт свой крест, как и каждый монах. В честь святого, основателя христианского монашества, крест стали называть «Антониев». Иногда его форму ассоциировали с виселицей из-за схожести: у Босха мы часто встречаем такое понимание креста (рис. 63 б).

Рис. 63 а. «Искушение святого Антония», находящееся в музее Прадо в Мадриде – источник очередных разногласий. Каталог Прадо самоуверенно заявляет, что работа принадлежит кисти Иеронима, написана ок. 1510–15 гг. Остальные исследователи (каталог «Taschen» и BRCP) – глубоко сомневаются. Мощная реставрация картины не позволяет увидеть характерную для Босха лёгкость и прозрачность красочного слоя, а гибридные монстры скорее напоминают коллаж из босхианских мотивов.

Рис. 63 б. Фрагмент «Искушения святого Антония» также стал яблоком раздора. На этот раз музей Прадо и группа исследователей и реставраторов Босха (BRCP) единодушно считают автором Иеронима, датируя работу 1505–1510 гг. Стефан Фишер и другие исследователи не соглашаются. The Nelson-Atkins Museum of Art, Kansas City.

Не седлай единорога

Триптих «Святые отшельники» вновь демонстрирует идеал Босха, прославляющий «тихие» добродетели: самоуглублённую созерцательную молитву. Супергерои Босха – отшельники, предающиеся благочестивым размышлениям.

На левой створке изображён уже легко узнаваемый нами святой Антоний – он вновь искушаем. Справа – святой Эгидий, средневековый «гринписовец», заступник за животных. Эгидий (лат. Ægidius, фр. Gilles, ок. 650–710 гг.) – христианский святой, покровитель калек, отшельник, живший в Провансе и Септимании на нынешнем юге Франции. Аббатство Сен-Жиль-дю-Гар, основанное, как считается, на его могиле, было центром паломничества и одним из пунктов остановки пилигримов на знаменитой дороге в Сантьяго-де-Компостела. Возможно, выбор этого святого Босхом связан с испаноориентированными покровителями, заказывавшими его работы. Святого Иакова, чьи мощи покоятся в монастыре вплоть до сегодняшнего дня, Босх изобразил на закрытых створках триптиха «Страшный суд» (глава 6, рис. 35). Эгидий – отшельник севера (в отличие от Антония-пустынника жил в чаще, в диком лесу). Единственным компаньоном Эгидия была олениха, которая, согласно некоторым рассказам, делилась с ним своим молоком. Однажды королевские охотники, стремясь поймать олениху,