Шрифт:
Закладка:
Держимир тронул коня, устав от неподвижного сидения. Огнеяр легко подсадил Смеяну на седло. При этом он быстро сунул ей в руку что-то маленькое, округлое и горячее.
– Вас проводят до ваших земель самой короткой дорогой, – сказал он Держимиру. – А если кто попробует вас искать, то на моей земле не найдет. А у себя вы сами хозяева. И помни, что я тебе сказал.
Князь Волков показал глазами на Смеяну. Держимир кивнул.
– Благо тебе буди, – сказал он, с трудом выговаривая непривычные для него слова. – Летом… Свидимся?
– Время придет, я сам тебя найду. А я очень понадоблюсь – у нее спроси.
Огнеяр кивнул на Смеяну. Она сама не поняла, как сможет помочь найти его, но поверила, что сможет. Ей вдруг стало легко, словно эта встреча прибавила ей сил.
Из-за деревьев показался волк, за ним второй.
– Эти вас и доведут, – сказал Огнеяр. – Велес и Макошь да будут с вами! Прощайте!
Он махнул рукой, в последний раз встретился глазами со Смеяной, и дружина дрёмичей стала разворачиваться. Два волка устремились вперед по руслу речки, указывая дорогу, дрёмичи поскакали за ними. Смеяна несколько раз оглянулась – Князь Волков стоял на том же месте, положив руки на пояс и провожая ее глазами. Его серая накидка и черные волосы быстро слились с зимним лесом, и в последний раз Смеяна уже не смогла рассмотреть, человек стоит на том месте или волк.
Когда речка повернула и деревья скрыли Огнеяра, Смеяна разжала ладонь. Там лежала серебряная бляшка с пояса Огненного Волка. И Смеяна поспешно сжала кулак, словно боялась потерять.
Глава 3
В сумерках одна из девушек тихо скользнула из верхних сеней в горницу и принялась что-то шептать на ухо няньке, Любице.
– Что там такое? – окликнула их Дарована.
Она заметила, что кормилица и девушка несколько раз украдкой глянули на нее.
– Да вот, говорит, что там какая-то баба пришла, – с недовольным видом ответила нянька. – Каким тут еще бабам ходить? Будто мало нам хлопот!
– Не ворчи, – попросила ее Дарована. – Чего она хочет?
– Говорят, она ведунья, – неуверенно пояснила служанка. – Здешние говорят… Говорят, они ее не знают, но она из ведуний.
– Ну и что? – сердито воскликнула Любица. – Гнать бы ее, а то еще сглазит! Возьми ее леший! Одни беды от этих шепотух! Говорили же нам из Велишина не выезжать! Нет, понесло…
– Матушка! – с мольбой и упреком воскликнула Дарована, стремясь остановить поток ворчания.
Отчасти Любица была права: велишенская ведунья Шепотуха предупреждала об опасности в дороге, и ее не послушали напрасно.
– Славенские думают: может, пустить ее княжича посмотреть? – добавила девушка. – Чужая – боязно, да другой негде взять. Свою-то они в буран потеряли. Не век же ему так лежать!
Княжичу Светловою и в самом деле требовалась помощь. С самого бурана он оставался без памяти, не заметил даже переезда в Журченец и вот уже второй день лежал на пышной мягкой лежанке, заботливо приготовленной здешней боярыней в одной из тихих теплых горниц. В Журченце не было своей ведуньи, а посланные за Шепотухой в Велишин сани еще не вернулись. Кремень горько сожалел о пропаже Смеяны: уж она-то поставила бы Светловоя на ноги! Но о ней по-прежнему не было никаких вестей. Впору в воду глядеть.
Послав отрока за ведуньей, Кремень ждал на крыльце, пока ее отыщут в черной клети. Зрелище ровно и высоко горящего священного огня на дворе успокоил воеводу: нечистый духом не смог бы пройти мимо пламени.
Наконец в низкой двери возле крыльца мелькнула беловолосая голова отрока, а потом на свет показалась женщина. Даже и не зная, кто она, любой с первого взгляда понял бы ее принадлежность к служителям Надвечного Мира. Ее выделял не волчий полушубок и даже не множество серебряных подвесок в виде лягушиных лапок, а застывший, напряженный и отсутствующий взгляд, смотрящий не на этот мир, а на другой, невидимый простым глазам. Черты ее лица выглядели невыразительными, мертвенными, даже возраста у нее, казалось, не было. Глянув на нее, Кремень внутренне содрогнулся: лицо самой Зимерзлы едва ли покажется более безжизненным и отстраненным. Да какая от нее может быть польза?
– Ты звал меня, воевода? – безразличным голосом спросила ведунья, остановившись возле крыльца, но глядя не на Кременя, а куда-то мимо него.
Он бегло глянул ей в глаза, стараясь поймать ее взгляд – откуда она его знает?
– Звал, – хмуро ответил он. – Кн… Парень у нас захворал. Другой день без памяти лежит. Лихорадок вроде нету, а и чувства нету. Поможешь?
Ведунья непонятно улыбнулась, медленно и вяло, как медленно и вяло было каждое ее движение, и посмотрела наконец в глаза воеводе. Ему показалось, что его слова чем-то ее обрадовали, и это было неприятно, словно она радовалась чужому несчастью. Но и отослать ее Кремень уже не смел: в ней чувствовалась глубокая, медленно текущая сила, как могучая река, живая под толстым слоем льда.
– Не пускал бы ты ее, батюшка, – с сомнением шепнул Кременю Преждан, стоявший за спиной у отца. – Глаза-то какие нехорошие…
– Я могу помочь вам, – сказала тем временем ведунья. – Я умею помогать князьям нести их бремя. Едва ли хоть один волхв по всему Истиру умеет делать это лучше меня.
Ведунья ступила на крыльцо, и Кремень посторонился, давая ей пройти. Она вошла в сени, на миг замерла, словно прислушиваясь. Преждан хотел указать ей дорогу, но мгновением раньше она сама выбрала одну из трех лестниц и стала подниматься.
Скоромет, сидевший возле лежанки Светловоя, обернулся на скрип двери и тут же вскочил, увидев незнакомую женщину в длинном волчьем полушубке. Больше никого в горнице не было: речевины не доверяли челядинкам журченецкой боярыни и сидели при княжиче сами. На Преждана, вошедшего следом, Скоромет бросил изумленный взгляд, в котором ясно читалось: где вы добыли это диво лесное и зачем? Но Преждан утвердительно кивнул. Скоромет отошел, освобождая место у лежанки.
Звенила шла медленно, и подвески ее позвякивали шепотом, как в полусне. Она принесла с собой заснеженные молчаливые деревья, огоньки волчьих глаз из чащи. Эти глаза жгли и гнали ее через лес, не давали свернуть в глубь дебрической земли, привели назад к Истиру. Она ждала, что волки разорвут ее, но даже не думала защищаться. Зачем? Весь мир казался ей ледяным лесом без тепла и без жизни, зимой, которой никогда не будет конца. Оборвалась нить, связавшая ее с жизнью. Так же было и тринадцать лет назад, после смерти прямичевской княгини. Но тогда Звенила сразу перенесла свою
