решительнее выступает против радикальных новаторов апокалипсис Еноха. Он ополчается против их лжеписаний, обвиняет их в том, что они совращают толпу, искажают истину, лишают ее всякого убежища и предаются всякого рода соблазнам (Ен. 94, 5; 98, 14 и сл.; 99, 1 и сл.; 104, 9 и сл.). Он упрекает их в увлечении мирскими наслаждениями, в же­лании только есть, пить и иметь красивую одежду и благо­устроенные дома. Он бичует их за то, что они отвергают властителя духов и его помазанников, не исполняют закона, возводят хулу на бога и не хотят ничего знать о возмездии и жизни после смерти (Ен. 48, 10; 5, 4; 27, 2; 101, 3).

Ненавистники иудейской веры, поносимые апокалиптиками, встречаются также в «Премудрости» Соломона, где они фигурируют под наименованием «богоотступников» и «не­честивых», кичатся своим практическим материализмом и по­кушаются на жизнь праведника, который становится им по­перек дороги, противодействует их делам и обвиняет их в нарушении закона (Премудрость 2, 13 сл.).

Автор «Премудрости» тоже упрекает неправедных, глав­ным образом, в том, что они отрицают бессмертие (там же 3, 22 сл.).

Можно себе представить, с какими чувствами фарисеи, представители традиционной религии и ригористической веры, выступали против всех этих разнообразных направле­ний. Главным образом они вели борьбу с минейскими сек­тами, число которых по данным одного талмуда дости­гало 24; и борьба эта была тем упорнее, чем ближе стояли сторонники этих сект к касте книжников, следовательно, чем искуснее разбивали они верующих их же собственным ору­жием — писанием, и чем обольстительнее было влияние их взглядов на широкие массы. Мишна сообщает, что в то время, когда иерусалимский храм еще не был разрушен, т. е. до 70-го года, предполагались изменения в произнесении молитв «в связи с вырождением минеев». Всё же отношения между минеями и фарисеями были тогда, по-видимому, еще сносные. Но разрушение иерусалимского храма и антина­циональное поведение минеев, начавшееся с этого момента, послужили поводом к полному разрыву между теми и дру­гими. «Их вытеснили из синагог при помощи включения в мо­литву 18-ти направленной против них формулы проклятия, запретили всякое религиозное и социальное общение с ними, их писания объявили магическими книгами, закланный ими скот — оскверненным мясом, их хлеб и вино — запрещенной пищей, их сыновей — бастардами; и в то время, как пользова­ние купленными у язычников свитками торы, если только они были переписаны согласно установленным правилам, не возбранялось, было издано распоряжение о сожжении всех тор, вышедших из под пера минеев. Законодательным путем была устранена всякая возможность не только родственного, но и делового сближения с ними, последовало запрещение обучать их детей ремеслу, пользоваться даже в экстренных случаях, их услугами при лечении болезней. Суровые пред­писания против них зашли так далеко, что не постеснялись объявить следующее: минеев, упавших в яму, не следует вы­ручать из беды».

Тем не менее, на грани первого и второго века минейское движение стало распространяться все дальше и дальше, привлекая на свою сторону таких выдающихся ученых, как Элгиша бен Абуйя и Акиба. Минеи, мстя своим противникам, националистам, за суровое обращение с ними, не останавливались даже перед открытой оппозицией против воссоздания иерусалимского храма. Они поддерживали по­литических врагов иудеев и выдавали благочестивых книж­ников языческим судам, так что выражения «миней» и «до­носчик» стали синонимами. Минейское движение продол­жалось вплоть до восстания Бар-Кохбы (132-135 г. на­шей эры), вернее, именно в этот момент оно достигло сво­его кульминационного пункта. Затем оно угасло вместе с преобразованием иудейской духовной жизни, которое на­чалось после окончательного уничтожения иудейского госу­дарства, и, по-видимому, слилось с внутренне родственным ему христианским гностицизмом; последний повлек за собой тогда такое же брожение умов в христианских общинах, ка­кое минеизм вызвал среди правоверных иудеев.

Но фарисеи боролись не только против минеев и их вредоносных учений о богах-посредниках, о пренебрежении к закону Моисея и всему тому, что было дорого благочести­вым иудеям; столь же опасными должны были показаться им также апокалиптические фантазии секты «амгаарец» (амга — простонародье). Уже та крупная роль, которую играл во взглядах членов этой секты мессия, и то предста­вление, которое они составили себе о нем, были с точки зре­ния фарисейских воззрений на иудейское благочестие да­леко не безразличными. В то время, как сами фарисеи рассма­тривали мессию преимущественно как земного властителя из колена Давида, пришествие которого они связывали с ис­полнением каждой буквы закона, члены секты «амгаарец», будучи вынуждены жить на земле, отвергали устные пред­писания и желали, чтобы и писаный закон исполнялся по духу, а не по букве. В соответствии с этим и на мессию они смотрели под более одухотворенным углом зрения. Апока­липтически настроенные, они высказывались даже в том смысле, что мессия, когда он придет, уничтожит ярмо закона и даст «новую тору». Этим, по мнению Фридлендера, объясняется, почему в фарисейских школах упоминание о мессии встречало так мало сочувствия, что о значительном мессианском движении среди иудеев в эпоху Иисуса вообще не могло быть и речи. Фарисеи избегали по возможности возбуждать вопрос о мессии, так как он был тесно связан с их отношением к иудейскому закону. Ведь и без того им прихо­дилось вести тяжелую борьбу против независимого по отно­шению к закону течения среди своих единоплеменников, и они сильно негодовали на то, что члены секты «амгаарец» не блюли субботы и праздников, отвергали обрезание, сле­довали отличному от предания толкованию писания и, не­смотря на свое бесспорное благочестие и нравственную чи­стоту, всячески старались отстранить от себя влияние фарисейских кругов. Результатом этого было то, что и фари­сеи начали порывать с ними тесную связь. Они запрещали своим сторонникам общаться с членами секты «амгаарец», осуждали браки их дочерей с последними, не дозволяли при­водить их в суд в качестве свидетелей или пользоваться их услугами в каких-либо других отношениях; они предостере­гали даже от изучения торы в присутствии членов этой секты, и сосуд, который хотя бы один час находился в руках по­следних, они называли нечистым.

Характер полного разрыва эта ненависть фарисеев к чле­нам секты «амгаарец» приняла, по-видимому, также после падения Иерусалима, когда фарисеи каждого, кто не испол­нял закона точно таким же образом, как и они, считали при­частным к гибели священного города, и когда они перестали делать какое бы то ни было различие между минеями и чле­нами секты «амгаарец». В то время фарисеи не находили достаточно резких слов, достаточно горьких упреков, чтобы поразить ими «врагов Израиля» и заклеймить их отпадение от закона. А члены секты «амгаарец» в свою очередь не щадили своих противников, так что взаимным обвинениям не было конца и один из благочестивых