— Честно говоря, я не знаю, чему верить...

— Понятно...

Они долго сидели, глядя в стену. А не друг на друга.

Наконец Ханс встал и вышел.

— Ты куда? — спросила она слабым голосом.

— На кухню. Выпить пива.

— Я... Я с тобой...

Взгляд у Ханса был какой-то неопределенный.

42

Енсу не спалось. Он лежал и слушал. В комнате было жарко. Он слышал все, что они говорили.

Время от времени он начинал дремать, но сейчас окончательно проснулся. Во всем теле чувствовалась усталость. Но сон, целительный сон не благоволил явиться.

Они были на обеде, а он...

Черт бы побрал эту Сив, думал он.

И в то же время испытывал некоторое раскаяние.

Он все еще чувствовал ее грудь под своими ладонями. А когда он хотел крепче прижать ее к себе, она вдруг отстранилась.

«Нет, пожалуйста... не надо...»

Черт возьми, сказавши «а», надо сказать и «б».

В каком-то смысле она очень холодная.

А он...

Он почувствовал, что краснеет.

Вздохнув, он попытался найти на подушке местечко попрохладнее.

43

Он выпустил ее из объятий, хотя ему хотелось целовать, ласкать ее. Но она вздохнула и отвернулась к стене. Он слышал, как ее губы шепчут молитву.

Неужели она молит о прощении? Разве они согрешили?

Он чувствовал себя круглым дураком.

Все так... противоестественно...

Она разрешала ему это.

Разрешала.

Ему.

А сама лишь выполняла супружеский долг. Так ему казалось.

Неужели она ничего не чувствует? Ему бы хотелось, чтобы это и для нее было радостью.

Он протянул руку и положил ее на плечо жены.

— Пора спать, — сказала она.

Ее голос прозвучал, как удар хлыста.

Ульф Маттиассон лежал и смотрел в темноту.

Как все глупо, как чуждо ему и как грустно.

И он ее любит, как это ни удивительно.

Он мигнул и поглядел на светящуюся стрелку будильника.

За стеной играло радио. А может быть, проигрыватель. У соседей он есть.

Тебе не нужно говорить, что ты любишь меня...

— Ну вот, опять они крутят эту пластинку, — сонно пробормотала Рут, и ее голос заглушил песню. — Невдомек им, что нормальные люди хотят спать...

44

Шли дни. Август кончился.

Наступил сентябрь.

Лето уходило в прошлое.

Листва сменила окраску. Дни стали короче. Начались дожди.

В воздухе чувствовалась прохлада.

Майя пешком шла в город.

Погода — в самый раз для прогулки. Прекрасная погода последних летних дней. Настоящее ласковое осеннее солнце. Воздух прозрачный, но уже ощущается приближение осени.

Она шла по Стургатан, пересекла Южную площадь, миновала школу, где за чугунной решеткой бегали и играли дети. Стайки ребятишек, крики, визг, смех. Ясные детские голоса.

Она разглядывала витрины: ювелирный магазин, книги, готовое платье с моделями осенней одежды, магазин грампластинок.

Майя бросила взгляд в открытую дверь и вздрогнула: там был Ханс.

Он выбирал пластинки из стопки, лежавшей на прилавке. За прилавком стояла молодая продавщица. Они болтали и смеялись, и можно было почти с уверенностью сказать, что эти двое знакомы не первый день.

Он вытащил пластинку, перевернул её и прочел надпись на обороте.

Продавщица засмеялась, он тоже. Потом она взяла пару наушников, надела ему. Со стороны это могло показаться лаской.

Майя бросилась прочь.

Торопливо шагала она дальше, к Большой площади, к «Темпо».

Ей надо было купить продуктов. Для двоих. Потому что Ханс вечером уедет, на конгресс, на два дня. В субботу утром он должен вернуться.

Она купит продуктов для себя и Енса.

Что-нибудь вкусное, думала она. Для Енса и для меня. Только для нас двоих.

45

В пятницу. Вечером.

Улле наконец-то удалось ее уговорить.

— Пойдем, — настаивала Улла. — Сидишь сиднем, когда можно немножко развлечься. Мы, кстати, соломенные вдовы... Курт вернется не раньше понедельника, у детей свои дела, так чего ради я буду торчать одна-одинешенька... Так редко удается выбраться из дому.

— А что мне надеть?

И вот они стоят в гардеробе и снимают плащи.

В ресторане можно неплохо поесть. А потом будут танцы.

Майя чувствовала себя немного не в своей тарелке.

Но селедка по-пиратски и водка сделали свое дело.

Потом было жаркое и вино.

Вино подняло настроение, а жаркое было очень пикантно.

— Давно уже я так вкусно не ела, — сказала Майя и улыбнулась. Ее совсем разморило. — Хорошо, что ты меня привела. Здесь очень мило и приятно.

— А скоро начнутся танцы.

— Не знаю, право...

— Ничего, все в порядке...

Кофе и чуточку ликеру.

А перед ней уже стоит мужчина и приглашает.

Майя посмотрела на Уллу, та с улыбкой кивнула. И Майя, почувствовав себя свободной и независимой, загасила едва раскуренную сигарету.

— Часто вы здесь бываете? — спросил мужчина прямо ей в ухо.

Начинается, подумала она. Все то же самое. Тот же обмен стандартными репликами... Неужели ничего не изменилось с тех пор... как я была молодая...

— Случается, — ответила она.

— Сегодня так много народу, — сказал он.

Господи боже мой! До чего же глупо...

— Да, очень, — сказала она, стараясь не выдать своих мыслей, хотя ей ужасно хотелось сказать ему: «Ну и дурак же ты!»

— К тому же слишком жарко, — шепнул он.

— Угу...

— А играют хорошо...

Она готова была вырваться у него из рук. Настроение было вконец испорчено.

И вдруг он рассмеялся.

Она нахмурилась.

— Ну вот, — сказал он со смехом. — Набор обязательных реплик исчерпан. Теперь можно общаться по-человечески. Меня зовут Ян. А тебя как?

— Майя...

Может, он над ней издевается...

— Я всегда так начинаю, — объяснил он. — Те, кто разозлится, не стоят внимания. Зато те, кто понимает, что это всего лишь условный язык...

— Который был популярен