Шрифт:
Закладка:
А когда же Абдумаш, видя его смятение, достал из сумки толстую книгу и положил на стол, придвинув ее к Матиасу, тот и вовсе лишился дара речи; тяжелый фолиант хоть с первого взгляда и не отличался от прочих книг, стоявших на его полках, но точно завораживал, гипнотизировал, нашептывал, предлагая взять его в руки. Моро дотронулся до него пальцем... И тотчас в ужасе отдернул ладонь, поняв, чьей кожей переплетен талмуд.
От резкого крика птицы за окном Матиас едва не вскрикнул сам – кинув взгляд сквозь чуть приоткрытые ставни, он увидел, что уже начинало светать.
– То есть вы хотите сказать...
– Я хочу сказать, что в Мьезе, быть может, находится то, что лежит за гранью нашего понимания, – Абдумаш наклонился вперед, вцепившись пальцами в подлокотники. Глаза его сверкали, а неторопливая речь перетекла в возбужденный нетерпеливый шепот. – Некий артефакт, наподобие этой книги, а то и куда могущественней. Порох? Забудьте – детская забава! Вы получите то, что сделает вас героем не для одной страны – для целого мира! Континенты содрогнутся, услыхав ваше имя, а целые народы начнут почитать вас за живое божество. Вы и понятия не имеете, какие знания мы можем получить, лишь протянув руку...
Видимо, Аль-Хайи узаметил ужас на лице Матиаса – что был поражен не только историей иноземца и его находкой, но и последними словами, произнесенными вслух – так как откашлялся и продолжил уже куда более ровным тоном:
– Понимаю, что сложно принять все сразу в один миг. Подумайте вот о чем – не сталь, пронзающая плоть, убивает человека, а рука, что держит рукоять. Оружие можно применить во зло, а можно – во спасение. И лишь вам решать, как поступать с тем, что мы можем обнаружить – если, конечно, тот человек и впрямь видел то, что видел. Отриньте закостенелые устои, кои связывают вас цепями, и вы обеспечите счастье вашему королевству на сотни лет. Но вот вам пища для размышления – если я вру, то, по сути, вы ничего не теряете; но ежели я прав, как вам мысль о том, что силой этой может – если уже не пытается сделать это! – завладеть Черный Принц?
А ведь его собеседник прав. С каждым мгновением сомнения Моро рассыпались одно за другим – а уж показав книгу, арраканец и вовсе практически убедил его – но даже если он ошибается, то все же такой проницательный человек как Абдумаш без труда вызнает, что произошло в ночь на Проводы на самом деле. Но если Аль-Хайи не ошибся и в Мьезе действительно могло таиться нечто подобное… Оно ни в коем случае не должно попасть в руки предателей.
– Я попрошу вас отправиться в Мьезу этим же утром, – Матиас кинул последний взгляд на книгу, которая через миг снова исчезла в сумке арраканца. – Вы будет выдан вооруженный отряд – разузнайте, что произошло в городе на праздник... и в чем бы не была причина, возьмите ее под свой контроль.
– Будет исполнено, мой король, – улыбнулся Аль-Хайи, откидываясь на обитую бархатом спинку и поднимая кубок. – Вы не пожалеете о своем решении. Я вам клянусь.
Сеящий зло, зло и пожинает.
Визрийская поговорка
Северин не жалел ни людей, ни лошадей. С тех пор, как они покинули лагерь Раймунда, прошло уже несколько дней и почти все это время они провели в седлах – поднимались, едва рассветало и останавливались лишь для того, чтобы перекусить и поспать. Но к радости Этьена – и неудовольствию прочих – их продвижение заметно замедляли путники и селения, что нередко попадались им на пути. Они объезжали и тех и тех, а если это не удавалось сделать, то сходили с дороги и ждали, пока всадники или крестьяне не скроются за горизонтом.
Поначалу Этьен ехал вместе с длинным худым мужчиной по прозвищу Кол, и, признаться, это оказалось тем еще испытанием – тот постоянно жевал какие-то травы, которые красили его губы с зубами в зеленый цвет, и воняли они так едко, что вскоре Этьену пришлось научиться дышать ртом, а не носом.
Но вот несколько человек во главе с Лягвой отлучились до какой-то деревеньки, что находилась в лиге от их лагеря, а вернулись ведя под уздцы небольшую серую кобылку. Хоть Этьен теперь и ехал самостоятельно, но сбежать он не пытался – хотя и постоянно размышлял об этом – прекрасно понимая, что сделает только хуже. Лошадь его была не скаковая, ехал он всегда посередке, поэтому глаз с него не спускали, да и всадник из него был не очень.
Однако Этьен все еще питал надежду, что его исчезновение заметили, и частенько оглядывался назад, трясясь в неудобном не по росту седле – вдруг там покажутся люди Раймунда? Этьен все еще задавался вопросом, почему Северин взял его с собой, а не убил на месте – может быть, он тоже думает, что за ними идет погоня и в случае чего попробует использовать Этьена как заложника? Но не думается, что кто-то отступит, дабы спасти жизнь простого оруженосца – да и если честно, Этьен сам бы предпочел умереть, если то потребуется для кары предателей.
– Чего все за спину пыришь? Соскучился по своему шуту в черной маске? – хмыкнул Лягва, что ехал по правую руку.
Этьен поджал губы и промолчал, даже не взглянув в его сторону, но тот все не унимался:
– Гляжу, не особо ты говорливый стал, когда вокруг ни одной юбки за которую спрятаться можно, а, сосунок?
– Чего ты привязался к парню как репей на задницу, – зевнул Бурый, немолодой мужчина со смуглой кожей и чуть раскосыми глазами.
– Захотел и привязался, – буркнул Лягва. – Тебе-то что? Слышишь, сопляк, а твой Черный Принц и впрямь только с мужиками время проводил, а на баб даже смотреть отказывался? Тогда понятно, чего ты такой...
– Заткни пасть, – бросил за спину Северин, ехавший впереди.
Лягва клацнул зубами, бросив в сторону Броди недовольный взгляд, но все же умолк. Этьен же взглянул на спину Северина, закрытую черным панцирем, силясь понять – Броди изначально был верен Моро, или же предал Раймунда, уже будучи под его знаменами? Что двигало его рукой – личная обида или верность короне? С тех пор как Этьен покинул монастырь, в его жизни появилось множество неразрешенных вопросов, которые, похоже, так и останутся без ответа.
В исходе третьего дня, почти за полночь, они остановились на ночлег в небольшом пролеске. Проехали они всего ничего, не больше нескольких лиг – сначала их задержал отряд всадников, скакавших навстречу, а после им довелось наткнуться на останки разграбленного обоза. Стоя на высоком холме, Этьен видел, что, скорее всего, это было дело рук бандитов – телеги были усыпаны длинными стрелами, как и тела тех несчастных, которым не посчастливилось выбрать эту дорогу, а коней нападавшие, очевидно, увели с собой; но вот теперь место сражения стало пиром для пары горгонов.
Медлительные существа походили на гигантских аморфных летучих мышей; с чуть вытянутой квадратной тупой мордой, пастью, напоминающей капкан – раскрывалась она так широко, что тварь могла заглотить взрослого человека целиком – могучими лапами и кожей цветом напоминавшей серый камень; и, как слыхал Этьен, защищала она не хуже брони . Но ленная неспешность тварей заканчивалась, едва им стоило почуять добычу – и это Этьен тоже узнал во время очередной посиделки у костра. Горгон мог часами лежать укрывшись средь камней и скал, даже не шевелясь, чтобы потом одним рывком настигнуть жертву. Чудовища не спеша предавались трапезе, поглощая тела погибших прямо с сапогами и одеждой, придерживая останки широкими лапами, а Этьену будто бы слышалось, как хрустят кости покойников и рвутся их жилы. Даже на лице обычно невозмутимого Северина промелькнуло брезгливое отвращение, но к счастью, чудища были слишком увлечены ужином, так что они попросту обошли их стороной.
