Амадиу въехал в Мьезу после полудня, почти к вечеру, и, едва спешившись, сразу же двинулся к городской ратуше, дабы переговорить с Аваром, а заодно, быть может, и застать кого-нибудь из городского совета. Великий магистр пока что и сам с трудом понимал, какое именно зло таится в том замке, но был уверен – сила эта невероятно могущественна, и не приведи бог представить, если она вдруг попадет не в те руки. К его неудовольствию на воротах его встретили лишь городские стражи и собиратель пошлины, мимо коего он даже не сбавил шаг – то ли Жерм, Рене и Марселон не слишком то и спешили, то ли подмога из Алого Оплота попросту запаздывала.

Пробиваясь сквозь торговую площадь, Амадиу вдруг заметил средь толпы алые плащи с вышитыми на них гербами ордена. Двое Мечей – высокий мужчина средних лет и молодой парень с ярким разноцветным плюмажем на шлеме – в компании нескольких юных дев спорили о чем-то с пузатым торговцем около прилавка с медальонами, браслетами, серьгами и прочими украшениями. Амадиу, не мешкая, направился прямо к братьям, активно расчищая путь локтями, не обращая ни малейшего внимания на крики и ругань в спину, а подойдя поближе, смог уловить конец фразы старшего Меча:

– ... ты хоть знаешь, кто мы такие? – сквозь зубы произнес он, меряя купца презрительным взглядом. – Да ты спасибо должен сказать, что мы вообще на твои побрякушки взгляд уронили. Смотри, как бы тебе твой гонор дороже не обошелся.

– Платите или проходите мимо, – мужчина скрестил толстые руки на груди и поджал губы. – А иначе будете с дубинками цеховых разговаривать. Я не для того плачу властям, чтобы мне всякие проходимцы угрожали.

– Ты кого проходимцами назвал? – сплюнул на прилавок второй Меч и кивнул за спину, где, сбившись в стайку, о чем-то шептались барышни в цветастых платьях. – Наши спутницы хотят подарки и они их получат, даже если придется платить сталью.

Произнеся эти слова, он наполовину вытащил кинжал из висящих на поясе ножен, сверкнув обнаженным лезвием; мужчина же нахмурился и сделал шаг назад, запустив руку под прилавок. Вокруг них тотчас образовался небольшой круг и к месту ссору начали подтягиваться прочие ремесленные, дабы вступиться за собрата, но к счастью, Амадиу успел вмешаться до того, как на рынке вспыхнула потасовка, а то и смертоубийство.

– Немедленно объясните, что здесь происходит!

– Не твое дело, – огрызнулся юнец, даже не обернувшись.

– Ты так в этом уверен? – сказал Амадиу, снимая с головы широкий капюшон; увидев же, что ни один из братьев не обращает внимания на его слова, Тома повысил голос, уже начиная выходить из себя. – Вы не напомните, какое наказание по кодексу ордена грозит за неуважение к старшему по званию? Тридцать палок или семь дней в молитвах на одной воде?

Более старший Меч оглянулся через плечо и открыл было рот, дабы выплюнуть еще одно оскорбление – но едва он увидал перед собой великого магистра, как ухмылка сползла с его лица, от щек отхлынула кровь, а на шее выступила испарина. Он похлопал по плечу юнца, и через мгновение от их удалой дерзости не осталось и следа – складывалось впечатление, будто перед Амадиу стоят не два взрослых воина, а провинившиеся мальчишки, которые случайно разбили кувшин с маслом.

– Великий магистр? – мужчина наигранно улыбнулся и отвесил чересчур глубокий поклон, едва не уткнувшись лбом в землю. – Мы думали, вы еще в пути.

– И поэтому вместо того, чтобы выполнять мой приказ вы шляетесь незнамо где, и пристаете к горожанам? – не скрывая гнева, поинтересовался Амадиу. – Коих вы, между прочим, клялись защищать пред лицами не только своих братьев, но и богов. Пока вы носите красные плащи, вы пятнаете не только свою честь – но и доброе имя всего ордена.

«Было б что марать», – проворчал чей-то голос из толпы зевак; но оглянувшись, Амадиу не увидел ничего, кроме потупленных взоров.

– Мы просто отошли промочить горло, – юнец потер шею. – Да вот...

– Я уже успел наглядеться, чем вы тут занимаетесь, – процедил Амадиу, кинув взгляд в сторону девушек, которые тотчас растворились в толпе. – Сколько людей прислал Маркел? Почему на воротах никого нет? Где остальные и чем они занимаются?

Под градом вопросов братья то бледнели, то краснели, обмениваясь друг с другом быстрыми взглядами и что-то невразумительно мямля в свое оправдание; купец же наблюдал за разворачивающейся перед его глазами сценой не скрывая торжествующего злорадства. Но вот старший Меч откашлялся и пустился в путаные объяснения:

– Всего нас прибыло пятеро: я – мое имя Корин, брат Батист, – он указал на стоящего рядом с ним парня, что быстро-быстро затряс плюмажем, – а также братья Коул, Лазар и Обен. Собственно, мы с братом Корином следили за воротами, но солнце допекло, да и мухи эти клятые достали, вот и отошли хлебнуть по кружке. Ну, брат Коул должен был быть в ратуше. Маркел.... то бишь господин командор сказал... в общем, скоро должна прибыть еще дюжина... то есть две, а может...

«Пять человек на весь город? Боги...», – сокрушенно подумал Амадиу, но что поделать, иногда сражаться приходится и затупленной вилкой. Помнится, были времена, когда один Меч мог успокоить целую толпу одним лишь взглядом даже не вытащив клинка из ножен, а сейчас двое братьев не столько нагнали страха на заурядного бюргера – хотя сами себя они, разумеется, почти наверняка считали весьма грозными фигурами – сколько чуть не выхватили по ребрам.

– За мной, – оборвал бормотание Меча великий магистр, поняв, что вряд ли он услышит что-либо путное, и быстрым шагом направился в сторону ратуши.

Амадиу не любил брюзжать по поводу того, что временны нынче не те, да и люди измельчали, но все же едва сдерживал себя от того, чтобы не задать трепку братьям прямо на рынке на потеху честного народа. Сдерживала его отнюдь не жалость – просто он прекрасно понимал, что поддавшись искушению, вызовет еще больше насмешек. Шутка ли – великий магистр отчитывает «святых воинов» точно нашкодивших детей. Но эти двое не избегут справедливого наказания – да такого, что больше никогда и не посмеют взглянуть на чью-либо чужую вещь и трижды подумают, прежде чем открыть свой рот.

Добравшись до ратуши и поднявшись по каменным ступеням, Амадиу миновал высокие двери и ступил в огромную залу, служившую вестибюлем, где стоял невообразимый гвалт. То здесь, то там, сновали гонцы, писари, казначеи, священнослужители и прочий люд; высокий бледный мужчина в заморских одеждах громко возмущался о небывало высокой пошлине на ввоз ткани, то и дело срываясь на родной язык, пока его пытались успокоить сразу несколько чиновников; рядом же два крепко сбитых горожанина – судя по перемазанной одежде, гончары – пытались договориться с судьей о цене за свободу их собрата по цеху, который, видимо, накануне успел изрядно набедокурить.

Амадиу поймал за рукав молодого парня с чернильными пятнами на пальцах, пробегавшего мимо них и чуть ли не в зубах тащившего целую гору свитков – поначалу тот скорчил недовольную физиономию, но уже через миг, увидав, что перед ним стоят не какие-то торговцы или цеховые, любезно разъяснил путь к залу, где заседал магистрат, заодно сообщив, что собрание как раз в самом разгаре.