Но, то ли вино вскружило ему голову, то ли любопытство взяло свое – а может и то и другое вместе взятое – но Матиас не прерывать Аль-Хайи. Пусть – слова есть слова, главное, чтобы они не прорастали в проступки. Сделав глоток, Моро чуть кивнул, и лицо арраканца разгладила легкая улыбка.

– Одним из моих наставников был раб по имени Моджтаба – молчаливый старик, уроженец одного древнего народа, который когда-то покорили арраканцы. Мой отец купил его в качестве учителя музыки – но, едва узнав о моей страсти, Моджтаба помимо игры на ребабе начал втайне учить меня куда более интересным вещам. Его племя – хоть и обращенное в религию Пророков – до сих пор не утратило веру своих предков, тайком поклоняясь прежним богам, тем, коих меж собой они называли «Saamakkebhoolgaya» – На Время Забытые. Он рассказывал мне незримой материи, что словно воздух заполняет все вокруг и нитях, соединяющих наш мир с другими планами. Увы, он не успел – а может просто не смог – показать мне хоть что-либо кроме крупинок старинных знаний и пары фокусов. Вскоре о наших занятиях прознала одна из служанок, и отец тотчас продал Моджтабу, а меня повелел жестоко наказать. Но начало было положено – с тех пор я не мог думать ни о чем другом, кроме как силах, неподвластных обычному человеку.

Аль-Хайи ненадолго припал губами к кубку.

– Едва мне исполнилось двадцать, как я покинул отчий кров, – лицо Абдумаша в свете огня казалось отлитым из бронзы, – дабы научиться тому, что не могут предложить мне ни учителя, ни их толстые талмуды. Больше десяти лет я скитался по всему Зафибару, ища тех, кто может – или думает, что может – хоть немного раздвинуть границы сущего. Я видел многое: колдунов, что заговаривали песчаные бури и безошибочно находили источник воды, когда вокруг, куда ни кинь взгляд лишь безжизненная пустыня. Алхимиков, которые оживляли – пускай и на короткое время – глиняных кукол с помощью крови и мужского семени, заставляя их выполнять свои приказы. Неведомых тварей, чьи описания нельзя найти даже в народных сказах, настолько редко они попадаются людям на глаза. Оракулы и шарлатаны, мудрецы и безумцы – я разговаривал с каждым, кто считал, будто владеет магическим ремеслом; скупал глиняные таблички с клинописью на давно мертвых языках и свитки, столь древние, что едва не рассыпались в моих руках, а иногда не брезговал и кражей...

Матиас и не заметил, как графин на столе уже опустел, а бревна в камине превратились в тлеющие угольки. Моро вызвал слуг – и Абдумаш, подождав, пока сосуд на столе вновь будет наполнен вином, а огонь разгорится с новой силой, продолжил:

– Но чем больше я узнавал, тем более росло мое разочарование. Пересказы народных мифов, описания старинных ритуалов и слова заклинаний, что на деле оказывались тарабарщиной – быть может, это представляло бы интерес для историков и летописцев, но не для меня. Конечно, как я и упоминал, мне встречались настоящие чудотворцы – но даже их умения, в конце концов, превратились для меня в простые фокусы, ведь душой я понимал, что где-то таится истинное знание.

Так проходил год за годом, пока однажды я не наткнулся на племя кочевников, чей вождь, казалось, вот-вот отдаст богам душу. Использовав все свои познания – а надо сказать, что помимо оккультных наук я не забывал и о более приземленных ремеслах, довольно достойно овладев медициной, что вы уже и сами могли наблюдать воочию – я сумел поставить его на ноги, за что получил небывалый почет, который только может заслужить чужак. Он-то по секрету и поведал мне легенду о «Криссх С’саркхаар» – Кристальном Городе, многие сотни лет укрытым песками от сторонних глаз. Старик говорил, что воздвигла его цивилизация, память о которой превратилась в пыль за десятки – если не сотни – тысяч лет до того, как мой народ научился карябать первые символы.

Это величественное место долгое время считалось священным, а существа, населявшие его, почитались за небожителей. Гиганты высотой не менее чем в три человеческих роста, чья жизнь измерялась веками – силой мысли они укрощали непокорных, колесницы их плевали огнем, низводя в пепел целые города, а во снах с ними беседовали сами демиурги. Но не те, коим поклоняются мой или ваш народ и даже не языческие божества – то были сущности куда более древние; те, что застали расцвет нашего мира и увидят его конец. Те, для кого весь людской род лишь мгновение их жизни, не более.

Как бы невероятно не звучал этот рассказ из уст сморщенного старца, который едва шевелил языком, я сразу же понял, что должен хотя бы попытаться отыскать этот город. Отчего-то я был преисполнен уверенности, что именно он и есть кладезь тех знаний, что я так жажду. Итак, последующий год я потратил на то, чтобы отыскать хоть кого-нибудь, кто мог показать мне дорогу к руинам Кристального Города или хотя бы поведать о нем. Признаюсь, дело это оказалось не из легких – большинство просто смеялись мне в лицо, едва я заводил речь о мифическом граде, некоторые попросту указывали мне на дверь, а бывало и вовсе угрожали расправой. Как-то раз группа кочевников преследовала меня три дня и три ночи, дабы похоронить эту тайну вместе со мной, а в другой хозяева, предложившие мне ночлег, пытались отравить меня и перерезать горло, пока я сплю – и во всех случаях меня спасала лишь удача. А может и кто-то еще...

Я почти отчаялся и уже готов был бросить эту авантюру, дабы ввернуться домой и осесть среди расчетов и цифр, занявшись более приземленным делом, пока случайно не повстречал нескольких дикарей, изгнанных из своих племен за какие-то поступки. Я не знаю, что они натворили, но думается, что-то ужасное. Ведь даже по меркам варваров отпустить человека одного в пустыню – значит обречь его на медленную мучительную смерть. Один из них довольно сносно говорил на арраканском: «Мы покажем С’саркхаар, – сказал он, слегка коверкая слова. – Но делать нужно быстро. Пока звезды, – он ткнул пальцем в ночное небо, где несколько ярких точек почти выстроились треугольником, – стали в ряд. Иначе город не увидеть. Ждать много лет».

Я отдал им все, что успел накопить за годы странствий и в ту же ночь мы пустились в путь. Я с трудом могу сказать, сколько лиг мы преодолели – кони наши увязали в песках, лица горели от солнца и горячего ветра, утро сменялось днем, а день перетекал в ночь. У нас почти закончились запасы пищи и воды – казалось, не поверни мы назад и точно остались бы в пустыне навсегда, но кочевники упрямо шли вперед, а мне ничего не оставалось, кроме как идти вслед за ними. Но однажды утром, – глаза Абдумаша вспыхнули, – я, признаюсь, не поверил своим глазам, когда поднявшись на очередной бархан, вдалеке увидал тонкий шпиль, сверкающий в солнечных лучах. Мои проводники наотрез отказались сопровождать меня дальше – да что говорить, даже лошадь не хотела делать хоть шаг в сторону затерянного города – так что я отправился один, дав моим спутникам обещание вернуться до заката.

И вот вскоре я оказался у края необъятной впадины, на дне которой располагался он – Криссх С’саркхаар, Кристальный Город. Я не могу передать словами чувство, что охватило меня в тот момент – при одном лишь взгляде на столь величественное место я преисполнился одновременно и восторгом и ужасом. Современные архитекторы весьма преуспели в своем деле, но я клянусь – даже самый искусные дворец показался бы детской игрушкой по сравнению с теми исполинскими сооружениями из неведомых металлов, сверкающими на солнце всеми цветами радуги. И более того – некоторые из тонов были... Нет, их нельзя передать человеческим языком. Словно песнь или музыка обрела свой оттенок.