И меня накрывает…

Ставлю свой поднос на стол, делаю шаг вперед и отрабатываю на нем свой любимый приемчик.

Даже глазом моргнуть не успевает, как оказывается в унизительной для него позе — на полу, мордой вниз.

— А ты не перепутал так вести себя со старшими? М?

— Сссука, отпусти!

— Что-что? — давлю ногой на спину и продолжаю выворачивать руку.

Стонет, матерится, однако боль мешает ему сконцентрироваться и что-то предпринять в ответ.

— Не слышу извинений!

— Да уберем мы! — спешит заверить щуплый доходяга.

— Конечно уберете! — кивает Машка.

— Валите отсюда, — зыркаю на них гневно. — Ваш друг сам справится с этой обязанностью.

Это теперь уже дело принципа!

— А ну-ка прекратили! — орет мне Галина Петровна с раздатки.

— Что там у вас происходит, Харитонова? — интересуется Солдатов, мой одногруппник.

— Воспитательная беседа с быдлом! — отзываюсь я.

— Помочь?

— Не-а.

— Там Колобок катится, если че.

Блин. «Вовремя!» У меня итак три наряда на очереди. Еще один заработать как-то не особо горю желанием.

— Ладно, — наклоняюсь к мычащей бедолаге, — живи пока, но на будущее уясни: тебе следует использовать свой рот исключительно для приема пищи.

Резко отпускаю и, как ни в чем не бывало, занимаю место за обеденным столом.

— Харитонова? — басит Колобков, безошибочно идентифицируя меня по цвету волос.

— А чего я, Георгий Иваныч? — беру хлеб и пододвигаю к себе тарелку.

— Кто там около тебя полы протирает? Встать!

Валиев, тот самый дерзкий первокурсник, чью фамилию я успела прочесть на нашивке, в этот момент как раз поднимается на ноги. Сие действо, естественно, сопровождается смешками присутствующих. Сцену гибели его крутости было кому посмотреть…

— Что с тобой? — Колобков обращается к пострадавшему.

— Упал, — цедит тот, вытирая кровь.

Ухмыляюсь.

Кошмар! Такое пятно на репутации!

Четенько я его о плитку приложила!

Машка, метнувшаяся за новым обедом, тенью проскальзывает на скамейку.

— Свободен. В порядок себя приведи! — приказывает Георгий Иваныч.

— И поднос свой грязный не забудь! — громко повторяю еще раз, пока тот не свалил. — Давай-давай. В ритме вальса.

Бунтарь посылает в мою сторону взгляд, полный ненависти, но, как ни крути, ему приходится засунуть в жопу свою гордость и убрать за собой. В присутствии офицера и курсантов, находящихся в столовой.

— Харитонова, ты сама-то про наряд не забудь! — ядовито выдает Колобков в моей же манере.

— Вы про парадную форму, Георгий Иваныч? — нарочно вывожу его из себя.

— Поговори мне! — гаркает он возмущенно.

— Там ваши любимые киевские котлеты заканчиваются, поспешите! — виртуозно посылаю его в дальние дали.

Задолбал…

— Чего он вечно до тебя докапывается? — шепчет Вербицкая.

— Бывший одногруппник моего отца потому что. Тут, кстати, учились. И никогда не ладили. Для него моя фамилия, что красная тряпка для быка.

— Ааа. Вон оно что!

— Ну да.

— Ты этому уроду нос о плитку разбила, — тихо хихикает Машка.

— Подумаешь, переборщила немного, — равнодушно пожимаю плечом. — Выпендрежник недоделанный.

Становится шумно, и Колобков переключает внимание на ребят, веселящихся у раздатки.

— Рогозин! Федорович! Кищук!

— Ну, щас получат… — предрекает Машка.

* * *

Так и выходит…

Успеваю схомячить борщ, принимаюсь за второе, и только тогда Лютый Колобок отпускает парней и вспоминает про обед.

— Он как развелся, совсем душный стал.

— Проблемы личного характера не должны мешать работе, — распиливаю котлету.

— Девчули… мы к вам, — Кищук приземляется напротив.

— Салют, красивые, — Паша отодвигает мою сумку и плюхается рядом.

— Отгребли?

— Ой, да по хер!

— Иммунитет уже, ей богу!

Точно.

— Гаврилин сказал, к нему щас идем.

— И что будет на этот раз? — подношу вилку с пюре ко рту.

— Ограбление будем разыгрывать. Мы уже поделили группу на три команды. Грабители. Менты. Работники банка. Вы во второй.

— «Обрадовал».

— Я террорист. Обезвредишь меня, Сань? — Пашка подмигивает мне и приобнимает за плечи.

Нравлюсь я ему, знаю-знаю…

— Обязательно. Начнем с пересчета зубов прямо сейчас? — широко улыбаюсь.

— Свинти, Рогозин, — слышу за спиной голос Бандалетова.

Пашка, заметно сникнув, меняет локацию.

— О! Вы закончили? — надкусываю яблоко.

— Да, — Богдан садится возле меня.

Девочки, присутствующие по периметру, моментом приосаниваются и принимаются вовсю стрелять глазами.

Не, девчат, так это не работает.

— Ты обедал?

— Позже. Что там на полосе препятствий утром приключилось?

Н-да… Новости, как всегда, распространяются очень быстро.

Пацаны хохочут.

— На Сашке штаны треснули, когда она забор покоряла, — рассказывает Машка.

— На самом интересном местечке треснули! — угорает Федорович.

Ага. На заднице.

— Потому что уступ нормально надо делать! — бью его по башке первым попавшимся учебником.

— Ауч.

— Теперь мы тоже знаем, что Харитонова носит красные кружевные труселя! — деловито заявляет Пашка.

— И че тебе с этого? — Богдан лениво вскидывает бровь.

— Красиво, че.

— Ну помечтай. Не вредно.

— Давайте закроем тему моих трусов, — ворчу недовольно.

Затыкаются.

Едят.

— Выпускной у нас нормальный будет, не? — спрашивает Митя.

— Все как надо будет, по высшему разряду, — кивает Богдан.

— Отлично! Накатим, туснем как следует…

— Вы сперва госы сдайте, — фыркает подруга.

— Не нуди, Вербицкая, дай помечтать о вожделенной свободе, — морщится Пашка.

— О какой свободе? Тебе еще минимум пять лет на государство работать, родной… Возмещать убытки.

— Умеешь ты вогнать в депрессию!

Плюсую.

— Погнали, парни. Время. Покурить не успеем.

Подрываются все трое.

— Я тоже побегу, мне Камилю позвонить надо, гулять идем, — Маша, светящаяся словно новогодняя елка, тоже сливается.

— Привет передавай.

— Не вздумай, Вербицкая, — орет ей вслед Бандалетов.

— Обалдел? — толкаю его локтем в бок.

Юнусова я теперь итак редко вижу. С тех пор как он переводом ушел из нашего университета…

Что побудило его это сделать?

Точнее кто…

Во мне причина, если уж быть откровенной…

Мы с Камилем жутко скандалили и ругались. Ему, правильному до мозга костей, в корне не нравилось мое тогдашнее поведение.

Но да, признаю, в тот период меня действительно нещадно несло. Стольких курсантов за нос водила… Долго игралась. Дура.

— Вы до шести сегодня? — ладонь Богдана ложится мне на спину и скользит выше.

— Похоже на то.

— На стоянке буду ждать, — говорит на ухо и, наклонившись, целует в шею.

Колобок, увлеченный поеданием любимых котлет, хоть и сидит лицом в другую сторону, но если повернется, нам за эти вольности не поздоровится.

— Бандалетов! — шикаю на него я.

— Пошли найдем пустую аудиторию, — предлагает он.

— Мне уже пора вообще-то.

— Задержишься, — улыбается, хитро сощурив один глаз.

— Гаврилин меня четвертует.

— Я приму весь огонь на себя, — пялится на мои губы.

— Не надо, хватило того раза! Ты знаешь, что я терпеть не могу зажиматься по углам! — отодвигаюсь, увеличивая расстояние.

— Сучка, нарочно меня тут бортуешь, — прихватывает за косу.

Смеюсь и коротко целую его в щеку.

Раскусил.

— Мои предки сегодня с твоими встречаются. В курсе?

— Да? — поднимаюсь