Шрифт:
Закладка:
Кабы у меня было прежнее зренье,
Пошел бы я тебя, чадо, искать;[295]
Наплакался бы и нарыдался
Над твоею бы красотою! —
Иосиф, свет, Прекрасный,
Во рве сидя, слезы проливает,
Ко сырой земле припадает,
Устами своими глаголет:
— Увы мне, земля, мать сырая!
Кабы ты, земля, вещая мать, голубица!
Поведала бы ты печаль мою!
Отцу бы моему ты сказала,
Блаженному Иакову,
Что, во рве сидя, погибаю,
Напрасную смерть принимаю
От своих старших от братьев! —
И едут купцы измайловцы
В Египетское царство торговать[296].
Наезжают на старшую братию:
— Мир вам, братия старшая!
Чего вам есть у нас закупить[297]? —
Братия старшая
Промежду себя совет держала
Про Иосифа, свет, Прекрасного;
Не хотят его злой смерти предать:
— Богатые вы купчане!
Купите вы у нас общего человека
По имени Иосиф Прекрасный! —
Богатые купчане
В ров загляделись,
Красоте его дивились:
— Где такое чадо рождённо? —
Начали Иосифа торговать:
Дают три сребреницы, четыре…
И за тридцать сребрениц сторговали.
Его братья старшие
Себе злую корысть получили,
Промежду собою разделили.
Богатые же купчане
Поедут путем возле моря.
Пребудут купчане близ места,
Против его старого жилища,
Где матерь его, Рахиль, схоронена.
Иосиф, свет, Прекрасный
Жалко купчанам возмолился:
— Богатые вы купчане!
Отпустите, освободите
На матушкину могилку!
Горючих я слез наточуся,
С родимою матушкой прощуся! —
Богатые же купчане
Красоту его потешили:
Отпустили, освободили
На матушкину могилку.
Иосиф, свет, Прекрасный
Пришел, до земли поклонился,
На сырую землю он падает[298];
Он плачет, сам рыдает[299],
Устами своими глаголует:
— Увы мне, земля-мать сырая!
Сырая земля-мать, расступися!
Мать[300] моя, Рахиль, пробудися!
Прими меня, мать, во свой гроб,
Да будет нам гроб твой един отрок!
Не примешь меня, Рахиль-мать, во свой гроб,
Воздай мне свое великое благословение,
Чтобы мне во Египте не погибнуть
На той на египетской работе! —
Богатые же купчане
На Иосифа, свет, прослезились,
За белые руки[301] принимали,
От сырой земли подымали,
Ласковым словом увещевали:
— Восстань, чадо любезное!
И нам ты печаль всем воздаешь!
Достоин ты, чадо, своей красотою:
Не будешь ты в Египте работать,
А будешь перед самим царем стоять,
С вельможами честь воздержать![302] —
Богатые же купчане
В Египетское царство приезжали,
На торжище становились.
Соезжались князья и вельможи.
Товары они не оценяют,
На Иосифа они загляделись,
Красоте его дивились[303].
Докладывают большому вельможе,
Самому князю Пентефрею.
Приезжает князь Пентефрей
Со своею женою, со вельможей.
Товаров он не оценяет:
На Иосифа, свет, засмотрелся,
На его красоту изумился:
— Богатые вы купчане!
По образу вы люди измайловцы;
Но это ваше чадо не измайловец!
Предобрый, лицом красен! —
Купцы же вельможам отвечали:
— По образу чадо есть прекрасный,
Предобрый есть, премудрый! —
Бессчетно казны он им насыпает,
Безданно велел торговать
За Иосифа, свет, Прекрасного.
Иосифа, свет, Прекрасного
За белые руки принимает;
Со радостью в дом приведя[304],
Старейшим рабом его нарекает,
Весь дом на него свой возлагает;
Таково слово говорит[305]:
— Жена ты моя, вельможа!
Вот тебе мой слуга верный:
Умей ты его соблюдать,
Честно его наряжать[306]. —
Эта жена вельможи
На Иосифа, свет, прельстилась;
Во особы палаты отходила,
Лицо свое умывала
И цветное платье изменяла,
Различными лафами украшала;
Как бы Иосифа прельстить[307].
Иосиф, свет, Прекрасный
Не отнюдь на нее не взирает,
Умом на нее не помышляет.
И та жена вельможи
В особую палату приходила,
За белые руки принимала,
А бесстыдные слова ему говорила:
— О раб ты мой, Иосиф!
Сотворим грех по любви[308]!
Красоты твоей я насмотрюся! —
Иосиф, свет, Прекрасный
Из рук у нее вырывался.
Злые бесы, лукавые,
Сетьми Иосифа обметали;
Хотят его душу ловить,
Во ад его душу погрузить,
Небесного Царствия лишить,
От света, от Христа Бога отлучить[309].
Иосиф, свет, Прекрасный
Не хотел с душой погибнуть,
Небесного Царствия лишиться[310]:
Бесовские сети поломавши,
Из рук у нее вырывается,
Из палаты вон истекает;
Всем ангелам, архангелам
Великую радость сотворяет;
А злым бесам, лукавым,
Великую печаль воздает.
И та жена вельможи
За полы Иосифа удержала,
Полы ему оборвала,
И одежду свою изорвала,
И лицо свое кровью окровянила,
Из палаты вон истекала,
Невиновного словом оболгала;
Поведала князю Пентефрею:
— Вот ты, князь Пентефрей,
Что говоришь, слуга верный!
Он меня испозорил:
И одежду на мне разорвал!
И лицо мне окровянил! —
Посадили Иосифа в темную темницу.
Во темной во темнице
Сидели два царские сидельца:
Первый сиделец — хлебодар,
А второй сиделец — виночерпий.
Премудрый сон им явился:
У хлебодара на голове
Вороны-птицы сидели,
Мозг из головы точили,
А у виночерпия на голове
Цветы расцветали.
Они думают и гадают
И промеж себя о сне рассуждают:
— Невесть нам быть от царя казненным
И невесть нам быть прощенным! —
Никто им не может рассудить,
Про страшные сны разгадать.[311]
Иосиф, свет, Прекрасный
Двоим царским слугам сны разгадывает:
— Тебе, хлебодару, быть казнену;
А виночерпию вон выпущену
На свое на прежнее место;
Перед самим царем будет стоять,
Со вельможами честь воздержать[312].
Помяни про меня, про невольника! —
Хлебодара заутра казнили,
Виночерпия заутра простили.
