Приводит его во каменную во палату;

Ему матушка родима возрадовалась,

За белые руки принимала,

Горючие слезы проливала,

Во сахарные уста его целовала.

— Возлюбленный наш сын, Василий!

Не тень ли твоя нам здесь показалась

Или сам ты нам предъявился? —

Отвечал матушке Василий:

— Государыня моя, матушка родимая!

Не тень моя вам показалась,

А сам я вам здесь явился;

Знать, по Божиему всё по велению,

По святителя Николы, свет, молению,

По вашему по великому благословению:

Пред лицом стоял я,

Перед князем, перед Тамерой,

Во руках держал вина скляницу, пойла,

Во правой руке чару золотую.

Находила на меня Божия воля,

Подымало же меня Святым Духом,

Невидимо меня у княза не стало;

Стоял же я у вас на дворе. —

Как и в те поры Агрик со женою

Приходили во святую соборную церковь,

Местные иконы подымали,

Святителя Николая Чудотворца к себе в дом брали,

Честные молебны Николаю служили.

Они много народа поят, кормят,

За святителя Николая Чудотворца Бога молят.

Слава тебе, святитель, Николай Чудотворец,

И свет, Агрикову сыну, Василию

Отныне и во веки веков! Аминь!

6. О Борисе и Глебе

Со восточного держания,

Во славянском Киев-граде

Жил себе Владимир-князь;

Имел себе трех сынов:

Старший брат и больший князь,

А меньших два брата, Борис и Глеб.

Живши, бывши, Владимир-князь

Стал своих чад благословлять

И удельными градами наделять[277]:

— Старейшему брату Чернигов-град,

Борису и Глебу Киев-град. —

Живши, бывши, Владимир-князь

В доме своем преставился.

Чады его возлюбленные

Со славою его погребали.

Разъезжалися во разные стороны:

Старейший брат во Чернигов-град,

А Борис и Глеб во Киев-град.

Живши, бывши, старейший брат,

Старейший брат и больший князь

В уме своем, разуме смешался.

И пишет князь злописание

Двум братьям, Борису и Глебу:

— Вы, меньшие братья, святые князья,

Святые князья, благоверные,

Два брата мои, Борис и Глеб!

Прошу я вас на пир пировать:

Во честный пир вам пир пировать;

Мы будем в моем доме отца поминать! —

Послы его приходили

И посыльный лист приносили

Двум братьям, Борису и Глебу.

Два брата, Борис и Глеб,

Посыльный лист принимали,

Пред матушкой прочитали

И начали плакать, рыдать

И жалобным голосом причитать.

Им матушка говорила:

— Возлюбленные мои чада,

Святые князья благоверные!

Не ездите вы к большому брату в гости,

К старейшему брату, Святополку[278];

Не на пир он зовет пировать,

Не отца в своем доме поминать:

Хочет он вас истребить,

Всею Русью завладеть,

Со всеми со удельными городами,

Со всеми со верными слугами! —

Они матушки не слушались;

Садились на добрых коней,

Поехали к брату в гости,

К старшему к брату и к большему князю.

А больший князь, ненавистный, злой,

Не в доме он братьев встречает:

Встречает далече в чистом поле;

Свирепо на братьев взирает,

Он зрит на них, яко разбойник.

Два брата, Борис и Глеб,

Видя они напасть свою,

Слезают со добрых коней,

Упали к большему брату в ноги,

Старшему брату, Святополку:

Борис упал в правую ногу,

А Глеб упал в левую;

Начали они плакать, и рыдать,

И жалобным гласом причитать:

— Любимый ты наш, старейший брат,

Старейший брат и больший князь!

Не срежь ты головы незрелые[279],

Не пролей ты крови христианской,

Крови христианской понапрасну!

Возьми ты нас в рабы себе,

Работай ты нами как рабами! —

А больший князь, ненавистный, злой,

Ни на что, злодей, не воззирает,

Ни на плаканье, ни на рыданье,

Ни на жалобное их причитанье:

Бориса взял копьем проткнул,

А Глеба ножом зарезал.

И повелел эти тела, Борисово,

Борисово и Глебово,

Затащить во темны леса.

И садился злой на доброго коня,

И стал разъезжать и похваляться:

— Слуги мои верные!

Теперь наша вся Русь,

Со всеми со удельными городами,

Со всеми со верными со слугами! —

А Господь хвалы не слушает.

Ссылает Господь двоих ангелов

Со копьем со вострым;

Повелел Господь земли подрезать,

Подрезать и потрясать;[280]

И они землю подрезали,

Подрезали и потрясали:

Земля с кровью смешалася,

Вся вселенная ужаснулася,

Словно в синем море волны всколыхалися.

Он думал, злодей, рай растворился,

А сам сквозь сырую землю провалился.

А те тела, Борисово,

Борисово и Глебово,

Лежали ровно тридцать лет:

Ни зверь их, ни птица не тронули,

Ни мрачное помрачение,

Ни солнечное попечение.

Как тридцать лет миновалося,

Явилося явление:

Явился столб красный, огненный

От земли и до неба.

К тому столбу огненному

Сходилися, соезжалися

Цари, власти, и патриархи,

И все православные христиане:

Служили молебны благочестные

Двум братьям, Борису и Глебу,

Святые тела обрели нам

Двух братьев, Бориса и Глеба,

От святых мощей было прощение.

Погребали их, святых, со славою.

А мы поем славу Борисову,

Борисову славу и Глебову,

Во веки веков! Аминь!

7. Об Алексее, божием человеке

Во славном во городе Риме

При царе было при Онорие,

Жил человек благочестивый,

Великий Ефимьян-князь;

Супруга его Аглаида.

Жили они многие лета;

У них не было детища ни единого.

Великий славный Ефимьян-князь

Со своей с супругой, со княгиней,

Молилися Богу со слезами,

Со праведными со трудами,

Многие обещания творили,

Честные молебны служили,

У Господа милости просили:

— О Боже, Владыка, Царь Небесный!

Услыши нашу молитву,

Увиди моление!

Призри наше слезное рыдание!

Создай