Она ведь и прежде замечала, как смотрит на нее журналист. Правда, он никогда не выходил за рамки приличий.

Ну, что за легкомыслие! — укорила себя Агнес. Три года назад она считала свое сердце разбитым. Несколько недель назад она… нет, она не считала его разбитым — но определенно испытывала неподдельную горечь от предательства! И пожалуйте — как быстро нашла утешение. Причем даже усилий к этому не прикладывая.

— Кто из живущих в этом мире может считать себя по-настоящему свободным? — отозвалась она, процитировав известное философское изречение. — Разве что тот, кто уже мертв, или собирается на ту сторону.

— Мне это всегда казалось странным, — поделился Крио. — Что за прок в свободе, если ты уже не можешь ею воспользоваться?

— Хороший вопрос, — Агнес натянуто усмехнулась. — Вы зрите в корень!

Она была благодарна ему за то, что не стал развивать тему. Не сейчас. Не в ближайшие недели. Пусть уляжется для начала в душе буря… хотя со всей этой суетой она о буре особенно и не вспоминала. От бури-то осталось лишь низменное злорадство, согревшее душу при виде ссорящейся пары. Но — пусть сначала пройдет судебное заседание. Невозможно думать о личном, когда терзает тревога из-за всего происходящего!

Хотя думает же она о нем прямо сейчас.

— Представление скоро начнется, — заметила она. — Пойдемте в зал. Только возьмем программу: я ведь до сих пор не знаю, что мы будем смотреть!

— О, в грядущем сезоне режиссер решил порадовать гостей оперы целой гирляндой комедий! — живо отозвался Крио. — Мы попали на шедевр: сегодня дают Мерсийский переполох. Любовь, коварство, жадность и смех! Комедия — идеально, чтобы отвлечься от раздумий, — прибавил он.

И не поспоришь. Бездействие нервировало даже больше, чем неопределенность. И отвлечься просто необходимо.

Впрочем… она уже отвлеклась. Да еще и как!

Кинула искоса взгляд на спутника из-под опущенных ресниц. Тот выбирал программу с умилительно серьезным видом. Может, стрясти с него сейчас обещание, что пригласит ее еще куда-нибудь в ближайшее время?

Да что же с ней! Прав все-таки отец — невозможно легкомысленна.

Зато талантлива! — задорно возразила Агнес сварливому внутреннему голосу, до невозможности напоминавшему отцовский. И красива, и пользуется успехом у мужчин — невзирая на дурную репутацию и еще худший характер. И будет сейчас слушать Мерсийский переполох. А завтра… завтра будет завтра!

*** ***

Возвращаясь поздно вечером в самом легкомысленном настроении, Агнес никак не ожидала застать в своей лавке старшего барона Гревилль в компании отчаянно зевающей Ирис. Та уж пару часов, как закрыла лавку, и, если бы не неурочный гость, давно отправилась бы спать.

— Я вижу, вы поддерживаете знакомство с баронетом, — заметил старший Гревилль, когда обмен приветствиями и извинения за поздний визит подошли к концу.

И это при том, что он едва ли относится к Крио с большей симпатией, чем его сын!

— Баронет был весьма любезен, — туманно отозвалась Агнес.

В последний момент она передумала обозначать предмет любезности журналиста. «Был любезен пригласить в оперу». И зачем эти сведения барону? Уж точно он явился не за ними!

— Вы, наверное, задаетесь вопросом — что мне понадобилось в такой час, — он усмехнулся.

— Я… рада буду помочь вам в меру своих сил, — отозвалась Агнес.

— Так вот — я рад, что вы сохранили знакомство с баронетом Крио. Он ведь, насколько я понял, близкий друг эсквайра Гото?

— Они поддерживают общение, — она окончательно растерялась. К чему барон ведет?

— Дело щекотливое, — поведал тот после минутной паузы и смолк: Ирис в этот момент принесла чай.

— Щекотливое дело… касается эсквайра? — осведомилась Агнес, когда помощница вышла.

— Именно его. Дело в том, что я пытался разыскать эсквайра для разговора. И узнал, что он покинул столицу, — он немного помолчал. — Дело в том, что сын сумел передать мне единственное письмо, — он принялся пересказывать содержание письма.

Агнес поперхнулась чаем, услышав, что Ронан подозревает Гото — ни много ни мало — в связях с агентурой Нейтании.

— А это не чересчур? — полюбопытствовала она, дослушав.

— Мне тоже так показалось. Но Ронан очень убедительно аргументировал свою гипотезу.

— Его предположение основано на том, что Гото решил проверить, не было ли внешнего воздействия на разум. Так это была моя гипотеза, — созналась она. — И засомневалась я не только насчет Ронана после этой гончей. У меня вызвало сомнения и свое состояние. И Фионы, — прибавила она тише.

— Но проверить состояние Фионы мы не можем.

— Я проверила свое. Матушка… настоятельница обители, где я находилась в свое время три года, хороший целитель. Она не нашла следов. Что касается Фиа, баронет Крио сказал — эсквайр пытается разыскать ее следы.

— Вот зачем он отправился в Портсмут, — протянул барон.

— Девушка, которую наняла Фиа, сказала — она собиралась уехать надолго. Возможно, морем. Упоминала порт, — это, кажется, барон успел выяснить и сам. Или Ронан ему поведал. — Я думаю, Ронан просто мечется сейчас в заключении, — заметила она. — Я была в таком же состоянии, когда меня в Лестере упрятали под замок. Тоже рвалась что-то кому-то доказать. И ломала голову — кому могло понадобиться повесить на меня обвинение.

— Тем не менее. Я не слишком понимаю, к чему он ведет.

— Он ведет дело к завершению, — вступилась Агнес. — И не его вина, что Фиа вздумала бегать, а Ронан — обращаться к запрещенным нашими законами методам.

— Вы и подругу не пожалели, — барон проницательно взглянул на нее.

— Глупо отрицать очевидное, — Агнес пожала плечами.

Жест вышел нервным. Он всерьез считает, что она осуждает подругу?! Впрочем, может, лучше ему так и считать. После того, что она услышала от Крио. А то ведь кто знает, чего можно ждать. Вон, от Ронана она тоже не ожидала финта с гончей! Это Ронан-то, с его нетерпимостью ко всякого рода беззаконию! И даже просто недостатку приличий.

— А где он исхитрился нанять того, кто взялся за заказ? — полюбопытствовала она. — Я вот и не соображу, к кому можно будет обратиться за кровавой гончей, если вдруг понадобится.

Барон с упреком воззрился на нее.

— Зачем вам может понадобиться гончая, миледи?! — судя по выражению лица, он и забыл —