К девяти часам вечера комиссия Шверника собралась около Мавзолея. Не было только Мжаванадзе. Джавахишвили сообщил, что тот совсем разболелся, поэтому был вынужден срочно улететь в Тбилиси.

В уменьшенном на одного человека составе комиссия по перезахоронению Сталина вошла в Мавзолей. «На мраморном постаменте, на обычном месте стояли два саркофага: Сталина и Ленина. Восемь офицеров осторожно подняли тяжелый саркофаг и перенесли его в подвальное помещение. Там уже собралась команда научных сотрудников, которые до этого наблюдали за бальзамированным телом Сталина».

Можно понять тех, кто говорит, что им довелось присутствовать, может быть, при самом значимом событии в своей жизни. И они теперь хотят, чтобы все видели его в торжественном свете. Но на самом деле все обстояло весьма буднично.

Вот подлинный документ. Листок пожелтевшей школьной тетради в линейку из журнала о работе научных сотрудников при Мавзолее.

Из этой немудреной записи следует, что тело Сталина начали подготавливать к захоронению загодя, на что понадобилось несколько часов. Сначала с него сняли китель, брюки и ботинки. Как утверждают, поверх нижнего белья на Сталине был еще надет специальный прорезиненный комбинезон, препятствующий испарению бальзамирующего раствора. В этой ситуации он уже был не нужен. Влажное тело Сталина пришлось долго протирать специальным подсушивающим раствором. Только после этого вождя вновь обрядили в одежду, положили в гроб и стали ожидать прихода комиссии по перезахоронению.

Комиссия появилась у гроба Сталина в начале десятого вечера. Многие пишут, что Шверник распорядился снять с мундира генералиссимуса Золотую Звезду Героя Социалистического Труда, которая потом должна была храниться в специальной Охранной комнате, где находились награды всех зарытых у Кремлевской стены.

На мундире генералиссимуса были золотые пуговицы. В атмосфере саркофага латунные пуговицы быстро тускнели. Наличие паров латуни затрудняло сохранение «естественного» цвета лица вождя.

Утверждают, что Шверник приказал также снять изготовленную из платины орденскую планку, срезать с мундира Сталина все золотые пуговицы и спороть золотые погоны. Очевидно, что кому-то очень хотелось, чтобы эта сцена воспринималась как разжалование штрафника. Юрий Ромаков, один из немногих оставшихся в живых участников выноса тела Сталина из Мавзолея (его фамилия упомянута в приведенных выше записях), рассказал, что дело обстояло иначе: «Мы извлекли его из саркофага, сняли шитый золотом мундир и переодели в старый» («Коммерсантъ-Деньги», 01.09.1999 г.). Тело Сталина уложили в гроб на опилки, укутали темной вуалью, оставив открытой только голову.

Шверник подошел к гробу Сталина и некоторое время пристально вглядывался в знакомое лицо вождя. В двух шагах поодаль молча замерли те, кому по долгу службы пришлось провожать Сталина в последний путь. «Кто будет закрывать?» – спросил Шверник. Юрий Ромаков вспоминает, что «вызвался только наш сотрудник Михайлов. И они вдвоем со Шверником закрыли крышку гроба». Тут оказалось, что позабыли принести молоток и гвозди. Пока за всем этим бегали и заколачивали крышку гроба, на Спасской башне забили куранты. Под этот перезвон офицеры подняли гроб с телом Сталина, и процессия медленно двинулась к месту захоронения.

Шверник для порядка заглянул в могильную яму и дал команду опустить в нее гроб с телом Сталина. По крышке гроба гулко застучали комья земли. С куполов храма Василия Блаженного поднялась стая ворон и, совершив круг почета над Мавзолеем, расположилась вдоль зубцов Кремлевской стены. Сталин ворон не любил. На ближней даче своим карканьем они мешали ему работать. Тогда он брал охотничью двустволку и палил поверх верхушек деревьев.

Могилу не успели забросать землей и наполовину, как к Швернику подошел полковник Тарасов и спросил: «Нужно ли опускать в нее приготовленные заранее две бетонные плиты?» Шверник засомневался. Тогда Тарасов подыграл ему, сказав, что первый гроб у Сталина был дубовый, а этот сосновый, поэтому он может сплющиться. От этой затеи отказались.

Могилу Сталина заровняли. Поверх устлали дерном, на который положили табличку из белого мрамора с надписью «Сталин Иосиф Виссарионович. 1879–1953 год». На самом деле он родился в 1878 году.

Несколько участников вторых похорон Сталина вспоминают, что при сем присутствовал фотограф, который «беспрерывно снимал». Но где теперь хранятся эти фотографии, никто не знает.

По окончании захоронения Сталина Шверник с сопровождающими его лицами вернулся в комнату под Мавзолеем, как будто бы проверяя, не оставили ли они там чего-либо. Охранник Демичева раскрыл заранее принесенный для этого случая чемоданчик, из которого вынули бутылку водки и рюмки, которые, налив до краев, молча залпом выпили. То ли «за упокой души» Иосифа Виссарионовича, то ли чтобы согреться. Солдатам не поднесли.

Вздохнув, опечаленный Шверник повел свою похоронную комиссию в Кремль – подписывать загодя подготовленный акт о перезахоронении Сталина. Документ этот сохранился. На нем нет подписи Мжаванадзе, улетевшего в Тбилиси.

Режиссер Галина Долматовская, создатель фильма о Екатерине Фурцевой «Женщина на Мавзолее» и автор одноименной публикации в журнале «Вокруг света» (№ 12, 2002 г.), написала: «…в ночь с 30 на 31 октября выносили из Мавзолея Сталина. Фурцева несколько раз звонила в охрану Мавзолея, проверяя, как идет подготовка этого сверхсекретного действия».

На самом деле никакого касательства к перезахоронению Сталина Фурцева иметь уже не могла. На XXII съезде КПСС ее вывели из состава членов Политбюро. Для нее это было неожиданным ударом. Как пишет Г. Долматовская: «Сраженная, она уехала на дачу и вскрыла вены. Ее успели спасти. В день закрытия съезда она оказалась в больнице». Так что, когда перезахоранивали Сталина, врачи боролись за жизнь министра культуры (эту должность ей оставили). Путаница произошла из-за вкравшейся ошибки в указании времени перезахоронения Сталина.

К 50-летию со дня смерти Сталина как грибы после дождя стали объявляться новые свидетели перезахоронения его тела. Многие печатные издания старались заполучить для себя такого рассказчика. Светлане Пшеничниковой, корреспонденту неполитической еженедельной газеты «Семья» (№ 23 от 23 мая 2003 года), удалось побеседовать с неким Владимиром Федоровичем Поршневым. Он сообщил, что в 1959–1961 годах служил рядовым в Отдельном полку специального назначения в Кремле. 30 октября 1961 года он стоял на посту у Мавзолея, а на другой день участвовал в перезахоронении вождя.

Рассказ Владимира Поршнева изобилует многими подробностями:

«Могилу вырыли узкую – гроб еле вошел».

«Ремни-скатки, на которых гроб опускали в могилу, оказались узкими и похожими на шланги. Один из них никак не могли выдернуть, и начальство дало команду закапывать вместе с ним».

«И тут у одного капитана с головы сорвалась фуражки. Капитан побледнел, вспотел и что делать не знает».

Рядовой Поршнев нашелся. Генерал разрешил ему спрыгнуть в могилу за фуражкой. Он спрыгнул, достал фуражку и притоптал землю ногами.

«Земля там – красная глина».

Владимир Поршнев не побоялся «поинтересоваться у присутствовавшего тут профессора, заботившегося до этого о сохранности тела вождя, долго ли пролежит в земле покойник. Профессор ответил шепотом, что “лет двадцать пять, не меньше”».

Как проверить достоверность этого свидетельства, не беседуя с бывшим солдатом Поршневым. Кстати, хорошо бы посмотреть документы, удостоверяющие его службу в Кремле. Не помешало бы найти его однополчан, которые могли подтвердить факт его присутствия при перезахоронении Сталина. Но вот что сильно настораживает. В этой же публикации есть другой, не менее интересный рассказ Владимира Поршнева, который стоит того, чтобы привести его полностью.

«Стоял я как-то в подвалах Большого Кремлевского дворца на противопожарном посту. Вдруг почувствовал, что кроме меня появился еще