и не можем потрогать, но иногда мне кажется, что будущее как раз за теми, кто сопоставит современную прогрессивную науку и сакральные знания прошлого, вокруг которых, к сожалению, ходит огромное количество мифов и небылиц. Яркий тому пример – ваш знакомый. Бывают дни, когда я недоумеваю: зачем мы его тут держим? Это умнейший человек, адекватно воспринимающий наш мир и пытающийся его познать. Но иногда кто-то поворачивает переключатель в его голове, и он становится агрессивным. В его руках появляется такая сила, что он ломает металлические прутья решёток. Временами кажется, что даже глаза у него полностью наливаются чернотой. Если бы не огромные дозы нейролептиков, то в такие моменты он разнёс бы всю лечебницу. А сколько таких людей сейчас по улицам ходит? Ведь мы не знаем, на чьей совести остаются тысячи нераскрытых убийств по всему миру каждый год. Через меня идёт вся статистика тяжких преступлений по нашей стране, и, если бы вы знали, какие иногда встречаются случаи, у вас бы волосы на голове зашевелились. Просто это не обнародуют, и правильно делают. Но страшнее всего то, что самых опасных больных крайне трудно выявить. Они словно хамелеоны – принимают нужную окраску в зависимости от того, где и с кем находятся. Днём они могут быть добрыми законопослушными гражданами, ответственными отцами семейств, трудолюбивыми работниками; но в какой-то момент в них просыпается второе «я», зачастую являющееся полной противоположностью основному.

Все мы, в принципе, носим маски и при первом же удобном случае снимаем их. У большинства это происходит в моменты, когда их никто не видит. Некоторым, наоборот, для подобного нужны определённые условия в окружении других людей. Суть от этого не меняется, и это часть нашей природы. Но одно дело, когда твои странности никому не мешают, а совсем другое – когда для удовлетворения некоторых желаний требуются страдания других. И такие люди гораздо опаснее любых уголовников. Ведь никто не знает, какой им нужен мотив, чтобы совершать подобные поступки. В общем, судебная психиатрия ещё знает о нашем мозге очень мало… Но я немного отвлёкся, вернёмся к вашему знакомому. Скажу честно – я не знаю, что с ним не так: по всем показателям и анализам он полностью здоров. Но если мы его отпустим, он и с собой покончит, и может ещё кого-нибудь на тот свет отправить. Вот и дилемма у меня. Он объясняет это с точки зрения очень странной, но при том очень интересной теории: насколько я знаю, он практиковал индейский шаманизм, и, если верить его словам, во время совершения одного из ритуалов всё пошло не так. Вот ему и кажется, будто часть его души осталась в переходном мире. Вместо неё в тело вселилось какое-то существо вроде демона. А смерть должна помочь ему освободиться из плена своей земной оболочки и воссоединиться с утраченной частью себя. И как мне такое лечить? Вы всё ещё хотите с ним поговорить?

– Я точно хочу, он ведь мой товарищ и в каком-то смысле наставник, – сказал Профессор, поворачивая голову в сторону моего друга. – Да и наш гость обладает определёнными талантами, которые могут приоткрыть завесу тайны над его сознанием. Пусть попробует ему помочь.

Мы пошли в комнату, где проходили встречи пациентов с родственниками. Кроме нас, в ней никого не было. Через несколько минут в неё завели человека в смирительной рубашке со спокойным и открытым лицом, примерно одних лет с моим другом. В нём было что-то от коренного американца, но в целом он не отличался от обычного европейца, который недавно вернулся из жарких стран и очень хорошо загорел на солнце. Он сел за стол напротив нас.

– Мне очень жаль, – сказал врач, – но эти меры предосторожности необходимы. Я буду ждать у себя в кабинете, чтобы не смущать никого своим присутствием. Если что, санитары за дверью.

– Да ладно вам, доктор, – весело заговорил наш новый знакомый-индеец. – Всё без обид. Хотя, если моя тёмная сторона проснётся, я и в этой рубашке всем присутствующим столько хлопот доставлю, что потом самому стыдно будет. Привет, Профессор, рад тебя видеть. А это кто с тобой? Я его, кажется, где-то уже видел.

– Привет, Вождь, – улыбнувшись, ответил Профессор. – Ты с виду здоров. Может, просто тебе тут нравится, поэтому иногда призываешь предков себе на помощь, чтобы не выгнали из таких шикарных апартаментов? Это мой близкий друг – вряд ли ты мог его когда-то видеть, он прибыл к нам издалека. Ты мог бы с ним поговорить?

– Ты прав, он прибыл издалека, но я его уже точно где-то видел, – закрыв глаза, сказал Вождь. – Я сейчас говорю не о том человеке, который сидит рядом с тобой, а о вечном спутнике, который его наставляет и оберегает. Думаю, он об этом и хотел со мной поговорить. А насчёт того, что я здоров, это ты преувеличиваешь, брат. Моя тёмная сторона всё чаще и чаще берёт надо мной верх. Тем не менее мои предки не зря направили того человека, который спас меня, врезавшись в мой гараж. Возможно, это было сделано как раз для того, чтобы мы сейчас имели возможность встретиться…

Мы были крайне удивлены услышанным, и если Профессор был уверен, что его друг окончательно сошёл с ума, то нас он как раз убедил в обратном. За последние дни слишком уж многие стали меня чувствовать, и это настораживало. Должно быть, что-то поменялось, потому что ни один, даже наделённый даром проводника, человек не ощущал меня раньше.

– Ты его видишь? – насторожённо спросил мой товарищ. – И что можешь рассказать о нём, раз ты его знаешь?

– Я не могу его видеть так, как это удаётся тебе, – мне дано лишь чувствовать его. Хотя, если присмотреться, от него исходит небольшое свечение. Так, безусловно, можно сказать о каждом человеке, но тут оно какое-то другое. Я впервые с таким сталкиваюсь. Обычно к каждому приставлен свой, как бы так выразиться, ангел-хранитель, хотя к ангелам в общепринятом понимании он не имеет никакого отношения. Я так выражаюсь лишь для того, чтобы вам было понятнее. Мы их называем духами предков. В зависимости от поступков и мыслей каждого, к кому их приставили, они могут оберегать его от опасностей, направлять в жизни по нужному пути или же, наоборот, отдаляться, пока окончательно его не покинут. Людей из второй категории видно сразу, они словно живые мертвецы – вот как раз от них нет никакого света. Иногда, если человек достоин, у него может быть и не один такой покровитель,