лицо: то, что было, очевидно, правильно для Франции (папа одобрял политику Ришелье по отношению к гугенотам), было правильно для Габсбургов лишь с оговорками. У этого папы, как пишет Репген, был на самом деле лишь один политический интерес - Папское государство и род Барберини. Католической лиге он не предложил ничего, кроме красивых слов. В глубине души он был настроен против Габсбургов и сомневался в отношении избрания Фердинанда III, которое он не принял как обязывающее. Он тратил огромные суммы на роскошные заведения для своих племянников и свои войны, но у него не было денег для Католической лиги.

Император и его богословы-католики с тревогой обсуждали главный вопрос: как далеко защитнику Римской церкви следует заходить, встречаясь с еретиками. Из указаний, которые Урбан VIII дал своему нунцию Рокки, явствует, что он был сторонником «замалчивания»: он будет соблюдать формальности, но никогда не примет, а также открыто и не отвергнет то, о чем император договорился с протестантами.

Некоторые думали, что Урбан может отлучить императора от церкви. Валленштейн считал, что случай для этого был весной 1632 г., когда шли переговоры с Иоганном Георгом Саксонским: «когда папа узнает, что императорский указ (о реституции) лишен юридической силы, император немедленно будет предан анафеме». На следующий год этот тщеславный и обидчивый папа посеял семена клеветы, которая занимает католиков и по сей день. Вообразив, что Галилео нанес ему личное оскорбление, он устроил старику суд в Риме и позволил инквизиции угрожать ему дыбой. Одним из результатов осуждения Галилео стала миграция естествоиспытателей из католической в протестантскую Европу (Гейдельберг, Голландию, Англию).

«После 1630 г. и, безусловно, после битвы при Брейтенфельде уже не могло быть никакого компромисса без отказа от некоторых католических позиций в империи, никакого истинного мира внутри Германии без сдачи некоторых законных прав католиков». На Регенсбургском рейхстаге в 1640-1641 гг. папа наконец выступил в открытой оппозиции заключению мира между императором и протестантами. Впервые после начала Реформации в Риме был зарегистрирован официальный протест против решения имперского рейхстага. Отвергнув указ об амнистии (точные условия которого до сих пор не опубликованы), папа сбросил лицемерную маску, которую он носил даже во времена Указа о реституции (1629) и Пражского мирного договора (1635). Регенсбургский рейхстаг впервые собрался 13 сентября 1640 г. в присутствии императора и под председательством единственного светского электора - маркграфа Вильгельма Баденского. Перспективы для урегулирования казались хорошими. Большой темой для споров было «как можно восстановить Священную империю до ее былого неразделенного и процветающего состояния, чтобы она вечно оставалась такой». Папский протест был подписан его представителем Каспаром Маттеем 18 апреля 1641 г. и передан императору. Его целью было убедить и предупредить императора: «Как спаситель и защитник Римской католической церкви Ваше Величество, идущий по стопам своих предков, как и подобает благочестию Вашего Величества, должен защищать нерушимость, неприкосновенность и сохранность (indemnitas) католической религии, церковной собственности любого рода и всего духовенства, и Ваше Величество не должен ни допускать, ни мириться с любым другим положением дел. Если Ваше Величество будет действовать иначе, я буду препятствовать этому и заявлять о противодействии Его Святейшества и Апостольского престола».

В этом документе папа и нунций повернулись спиной к будущему. Они цеплялись за узаконенное положение прошлого, далекое от существующей реальности мира. Они сами «перегородили дорогу, идя по которой Рим мог бы снова помогать формировать политические события». Император не ответил на протест папы и повел себя так, будто ничего не случилось.

Вестфальский мир 1648 г., поставив вероисповедания на равную правовую основу и обеспечив «навечное» отчуждение церковных земель после стандартного промежутка времени - один год, обязательного для обеих сторон, утвердил разрыв с каноническим законом и законом, управляющим церковью внутри империи. Папой в то время (тот, который протестовал против величайших миротворческих усилий в европейской истории и так и не признал Вестфальский договор) был немощный Иннокентий Х, который правил с 1644 по 1655 г. Папская власть, которая более тысячи лет являлась поддержкой и опорой «франкского» западного христианского мира и партнером империи и императора, не была среди сторон, чей договор придал Европе новую форму.

Впечатляющее полотно Жерара тер Борха под названием «Утверждение Мюнстерского соглашения» в настоящее время висит в Национальной галерее в Лондоне. На нем изображен момент ратификации договора между Испанией и Нидерландами, которая состоялась в городском совете города Мюнстера 15 мая 1648 г. Художник сам был свидетелем этого события и нарисовал эту сцену с тщательной точностью. Испанцы одеты в великолепные придворные наряды, голландцы - в черные буржуазные одежды. Испанец Пеньярандас обнимает кальвиниста Бартольда ван Гента.

Огромное собрание людей, равного которому не будет в Европе до Венского конгресса в 1815 г., состоялось в Мюнстере и Оснабрюке - двух небольших епископальных городах в Вестфалии. Оба они были в основном сельскими городами: через них прогоняли на пастбища стада скота, по округе свободно разгуливали куры и свиньи, телеги, груженные собранным урожаем, громыхали по изрытым колеями дорогам. Среди домов бедняков поднималось несколько более величественных зданий - резиденции соборных каноников и городские дома знати, которые и использовали для проведения конференции.

Окружающая сельская местность была опустошенной и безлюдной в результате войны. Граф Трауттмансдорф, который возглавлял имперскую делегацию, датировал одну из своих первых депеш как «из Мюнстера, позади свинарника», а один недовольный француз назвал Мюнстер la ville aux cochons (городом свиней). Французы, испанцы и итальянцы думали, что перед их глазами неразвитая Германия, описанная Цезарем и Тацитом.

Из Мюнстера до Вены депеши шли пятнадцать дней, до Парижа - десять (шесть, если экспресс-курьером), до Мадрида - четыре и более недели, до Стокгольма (из Оснабрюка) - шестнадцать дней, до Дрездена - пять или шесть. Это был съезд послов: всего присутствовали 148 человек, 37 из них - иностранцы, а остальные - немцы, 10 из которых представляли Австрийский дом и оставшиеся территории империи.

Папский нунций Фабио Киджи (позднее папа Александр VII) был высокообразованным и добродушным человеком, пользовавшимся уважением даже у протестантов. Однако у него были указания из Рима общаться только с католическими державами, а не с «еретиками», и он прекрасно сознавал щекотливость своего положения. Венецианец Альвизе Контарини, выступавший в роли посредника между сторонами, ранее был послом в Лондоне, Париже, Риме и Константинополе, но «самым значительным человеком на конгрессе был Максимилиан граф фон Трауттмансдорф» (Ф. Дикман). Трауттмансдорфу можно отдать должное как архитектору мирного договора. Лютеранин с рождения, как и большинство его коллег в имперской делегации, он был обращен в католицизм в юности и провел много