Шрифт:
Закладка:
– Эти девочки дразнили и буквально изводили Риту весь год. Мне очень жаль, что пострадали их прекрасные костюмы, но я действительно не имею понятия, как именно это случилось, – если же мне когда-либо удастся это узнать, то я, разумеется, немедленно вам сообщу. А теперь извините, но мне пора: я еще должна собрать детей. Всего хорошего.
Клара сразу увидела Пег и Терри, которые танцевали вокруг майского шеста. Алекс и Бернард тоже затесались в толпу танцующих и выглядели там вполне уместно. Отец Бернарда, весело на них поглядывая, хлопал в такт музыке, и Клара на мгновение удивилась: а где же мать Бернарда? Ее-то она почему ни разу не видела? И куда подевалась Рита?
Тут какая-то другая учительница, потрясающим образом ничего не ведавшая о причинах возникшего в шатре хаоса, крикнула Кларе поверх толпы:
– Мисс Ньютон! Не правда ли, из Риты получилась прямо-таки очаровательная Майская Королева?
Да, Рита действительно оказалась в шатре. Она с достоинством восседала на троне в своем новом желтом платьице типа «сам-сшей-сам-почини» – о, хвала Айвору! – в короне, изящно дополнявшей ее чудесные косы, и счастливо улыбалась во весь рот.
Глава тридцать пятая
– У нас никто очков не носит! – громко возмущалась Терри, но потом все же поправилась: – Никто из хороших людей, по крайней мере!
Это случилось через несколько дней после ярмарки. Заметив, что Терри постоянно щурится, Клара отвела ее к доктору Кардью, который сказал, что девочку нужно как можно скорее показать офтальмологу.
Клара прикинула, кто из хороших людей носит в школе очки. В классе у Терри действительно только один мальчик, Генри Микинс, носил очки, но он никак не подходил под определение «хороший человек»: вечно вынюхивал, подслушивал и вообще совал нос не в свои дела. Мисс Бриджес надевала очки, когда читала, как и учительница Терри, мисс Фишер. Но обе эти женщины вдохновляющим примером для яростно сопротивлявшейся Терри служить не могли. А мисс Бриджес к тому же совершила фатальную ошибку, сказав: «Зато в очках ты будешь выглядеть куда более умной». Терри совершенно не желала выглядеть «куда более умной». Она вообще не хотела выглядеть умной. Ей хотелось стать хорошим садоводом-огородником или, может, таким умелым журналистом, который расследует и ловко разоблачает коррупцию и темные политические махинации, но уж никак не умницей.
Однако она терпеливо позволяла офтальмологу надевать на нее очки и подносить зеркало в надежде на ее одобрение. Терри была девочкой послушной, но очки ей не нравились. Впрочем, вскоре она все же выбрала одну пару – в черепаховой оправе и с маленькими крылышками по бокам. Сама Клара такие никогда бы не выбрала, но в целом очки смотрелись не так уж страшно.
Джулиан запирал двери своей конторы, когда Клара и Терри возвращались с железнодорожной станции, и Клара обрадовалась, увидев его. А уж когда он сам с нежностью ее обнял и расцеловал в обе щеки, у нее с души словно камень свалился. Каждый раз, стоило ей достаточно долго его не видеть – а в данном случае они не виделись больше недели, – ей начинало казаться, что он о ней забыл. Возможно, это было связано с тем, что она сама порой почти забывала о нем. Это только потому, уговаривала она себя, что мы с ним существуем как бы в совершенно различных мирах. И теперь Терри пришлось, потупившись, ковырять башмаком землю, пока Джулиан нашептывал Кларе на ушко, что у него нет сил ждать до воскресенья.
– Видишь, какие у Терри новые очки? – спросила у него Клара. – Тебе они нравятся? – и она незаметно подтолкнула его в бок.
– Да, очень.
А потом, повернувшись к Кларе, Джулиан удивленно поднял брови и сказал:
– Ты не говорила мне, что знакома с Гарольдом Ллойдом[23]. Ты ведь с него этот образ лепила?
Терри упросила Клару сперва зайти к Айвору, но Кларе не очень-то хотелось – учитывая то, что стояло между ней и Айвором, – хотя если кто и мог сейчас развеселить и подбодрить Терри, так только он.
– Ладно. Ты иди, а я тебя снаружи подожду.
Но Терри, ворвавшись в мастерскую, почти сразу выскочила обратно и с важным видом сообщила:
– Айвор просит тебя зайти.
О Господи!
Хорошо, значит, в присутствии детей они постараются снова выглядеть как закадычные друзья. Ничего страшного, она справится, она же не полная дура.
А Терри, повернувшись к Айвору лицом, старательно демонстрировала ему свои очки.
– Ужасные, правда?
– Дай-ка мне посмотреть… Значит, теперь ты можешь воспринимать мир двумя способами, а я – только одним. Так ведь?
– Что? – Терри утерла сопливый нос рукавом. Клара вздохнула: носовой платок! – О каких это способах ты говоришь?
Айвор очень аккуратно взял очки Терри за перемычку и вздернул ей на лоб.
– Что ты теперь видишь?
– Какой-то туман, – призналась Терри.
– Правильно. – Айвор вернул очки ей на переносицу. – А теперь?
– Теперь все вижу ясно.
– Поняла? Вот тебе и два способа видеть мир. Это же настоящий дар, по-моему.
И Клара вдруг заплакала, сама не зная почему, хотя это и было очень глупо.
– Спасибо тебе, Айвор! – вырвалось у нее. – Ты всегда умеешь все сделать чуточку лучше.
Он посмотрел ей прямо в глаза поверх головы Терри, словно говоря ей нечто очень важное, но смысл сказанного был настолько туманен, что понять его она оказалась не в силах.
– Пожалуйста, Клара. Всегда рад помочь.
Сердце у нее колотилось как бешеное. Она вдруг поняла, что с ней такое. Влечение. То самое чувство, которое она испытывала к Майклу, но никогда – к Джулиану. Да, это было оно, глупое бессмысленное влечение. Его еще называют «похотью» в некоторых глянцевых журналах, а Ингрид Бергман и Кэрол Ломбард великолепно изображают его в своих фильмах. Но в реальной жизни это просто нелепо. И потом, влечение не может долго длиться. И ручаться за него нельзя. И долги за него никто не заплатит. И тебе оно ничем не поможет. Вечно у нее что-то идет не так. Или кто-то умирает.
Ей не следует так часто бывать у Айвора, тем более теперь, когда она официально помолвлена.
И все же.
– А ведь ты и меня
