Такуминоками напал на Кодзукэносукэ из личной ненависти и гнева, поправ тем самым Великий Закон. Поэтому сёгун приговорил его к смерти. Как можно думать о том, чтобы «отомстить» за такого человека? Если мы примем во внимание его чувства, то конечно, его гнев и возмущение можно понять, но если он хотел убить Кодзукэносукэ, это следовало сделать после исполнения своего долга и в более подходящем месте. Он же предпочел нарушить Великий Закон, да еще во время Великого Ритуала приема императорских посланцев.

Еще хуже то, что Такуминоками предательски напал на Кодзукэносукэ. Он вытащил свой меч за спиной Кира, когда тот разговаривал с Кадзикава Ёсобэ, и ударил его, когда тот попытался убежать. Но раны оказались неглубокими и не смогли убить Кодзукэносукэ, а сам Такуминоками был схвачен Кадзикава. Такуминоками лишен и отваги, и искусства, и достоин только того, чтобы над ним посмеяться. Вполне справедливо, что он был приговорен к смерти, а его замок и земли – конфискованы.

Кодзукэносукэ, в свою очередь, не обнажил меча, а просто упал в оцепенении с побледневшим лицом, чем вызвал усмешки самураев всей страны. То, как он отреагировал на нападение, было полным позором, хуже смерти. Зачем же сёгуну наказывать его? Ведь он явно не достоин мести!

Тем не менее сорок шесть самураев, вместо того чтобы сожалеть о страшном преступлении своего хозяина, решили пойти против воли сёгуната: они взяли в руки оружие и напали на дом Кира с боевыми криками и знаками отличия. Если бы после того, как они из ярости убили Кира, они поняли бы, что совершили преступление против воли сёгуната и покончили бы с собой в храме Сэнгаку, то они, по крайней мере, заслуживали бы нашего сочувствия.

Вместо этого они доложили обо всем губернатору Сэнгоку и заявили, что будут ждать решения сёгуната. В письме они указали, что уважают власть сёгуната, да и самому Сэнгоку они первым делом заявили то же самое. Что же это все может означать, кроме как желания добиться похвалы, избежать смерти и быть принятыми на службу? Поправшим Великий Закон и пошедшим против воли сёгуната не о чем докладывать, незачем ждать указаний. То, что сделали они, – это не то, что делают готовые умереть. Эти люди были вне себя от того, что лишились господина и службы; они все рассчитали и хотели осуществить свои цели. То, что они сделали, они совершили не из чувства верности и не из-за острой боли.

Тот, кто называет себя самураем, должен продумывать все до конца, говорить и действовать четко, с тем чтобы умы людей низших сословий прояснились. Чем дольше размышляешь об этом деле, тем больше понимаешь, почему повсюду люди уверяют, хотя и бездарно, что сорок шесть человек совершили справедливость. Кодзукэносукэ был неимоверно жаден. Все презирали его за надменность, хитрость и злой ум. Поэтому люди не думают о преступлении Такуминоками, а лишь сожалеют о его смерти и о том, что Кодзукэносукэ остался жив. Поэтому, когда люди узнали о его смерти, они возликовали и провозгласили сорок шесть воинов героями.

Из-за зол Кодзукэносукэ погибло столько людей, в Эдо возник хаос, умы людей были смущены. Поистине, он заслуживает ненависти.

Неизвестный самурай: «Сорок шесть воинов не были справедливыми слугами»

Хотя я не знаком с логикой и прочими глубокими вещами, кои познаются лишь при долгом изучении, если взглянуть на данное дело с точки зрения обычного предназначения самурая, непонятного окажется не так уж много. О том, что случилось с Асано и о его поступке говорят: «Это был поединок», «Нет, не был», «То была месть», «Нет, не была». Но отбросив все подобные доводы, можно сказать: для самурая вполне естественно отомстить за смерть господина. Самурай, который не может это сделать, – трус…

Низкие сословия по характеру своих рассуждений могут подумать, что эти люди совершили что-то необычайно трудное, и беспрерывно говорить: «Они – верные слуги и справедливые воины». Но если самурай говорит, что они совершили чуть ли не подвиг, и начинает восхвалять их, это за пределами моего понимания. Если же самурай идет еще дальше, складывает в их честь стихи и думает: «Они – посланцы Неба, я хочу быть таким же верным и справедливым, как они», – то это уже полная чушь. Я считаю, что тот, кто не исполнен решимости отомстить за отца или господина, вовсе не является самураем. Те же самураи, которые возносят их до небес и полагают, что они совершили что-то выдающееся, поступают так потому, что напрочь лишены воинского духа.

Ученых, которые спорят об этом, я тоже не понимаю. Если они убили своего врага, в то время как он [как считают некоторые] вовсе не был их врагом, они либо совсем безмозглые, либо сделали это ради выгоды. Если же они убили его только потому, что он был врагом их господина, тогда в их поступке нет ничего особенного и выдающегося. И при этом говорят, что они – посланники небес, придумывают всякие хитрости, чтобы заполучить их мечи и копья, и посещают их могилу, отдавая им дань уважения.

Я в любое время убью любого, кто враг моего отца или господина. Я даже не побеспокоюсь об осторожности, не одену доспехов и не возьму с собой лука и стрел.

О низших сословиях говорить нечего. Но чем же так восхищаются самураи? Если они действительно думают, что отомстить за господина или отца – великий подвиг, то как же они тогда служат своим хозяевам? Все это представляется мне смешным.

Что касается лично меня, то я не читал книг. Я – обычный самурай на службе. Ученые, я полагаю, глубоко исследовали вопрос, и я хотел бы услышать, что они могут сказать об этом деле.

Асами Ясусада (1652–1711): «Сорок шесть воинов»

Ясусада, также известный под именем Кэйсай, как и Наоката, учился у Ямадзаки Ансаи. Потом он раскритиковал своего учителя и прервал с ним отношения.

* * *

История мести воинов из Ако, что в Харима, известна повсюду. Но порой возникают сомнения: хотя о том, что сорок шесть воинов сделали для своего господина, спорить, казалось бы, нечего, существует мнение, что, убив человека, которому сёгунат позволил жить в бесчестии, они тем самым выказали свое неповиновение властям. Эти доводы породили много искаженных представлений. Из разных мест мне писали люди, спрашивая, какое истолкование их поступка является правильным, а какое – неправильным, какое – лучшим, а какое – худшим…

Кодзукэносукэ, являясь главой Ведомства церемоний, из-за своей жадности и