«Мы доложим, – сказал я. – Даже если Такуминоками совершил проступок, он господин пятого ранга. Кроме того, он хозяин владений с годовым доходом в 50 000 коку. И если ему приказано покончить с собой, к нему следует относиться как к хозяину замка и знатному господину.

Если бы было проведено дальнейшее расследование и через какое-то время он был бы лишен титулов и рангов, вновь стал бы Матаситиро[207] и был бы приговорен к смерти, тогда – другое дело. Но приговор вынесли, когда он еще сохранял все свои земли и титулы, поэтому к нему следует относиться, как к даймё.

Что касается меня, то я, будучи уверен, что так сразу трудно разобраться в обстоятельствах происшествия, просил отложить на несколько дней приведение приговора в отношении Такуминоками в исполнение. Но мою просьбу отклонили и, более того, меня заключили под стражу».

Укёнодаю хорошо понял мои доводы и в некотором смущении сказал, что, конечно, все следовало бы сделать иначе. Но в конце добавил: «Теперь, к сожалению, уже ничего нельзя изменить».

К тому времени совсем стемнело. Тогда мы обратились к губернатору и выразили протест: «Господин, мы внимательно осмотрели место для сэппуку и нашли, что оно весьма отличается от того, что мы ожидали увидеть. Мы предполагали такую возможность и, как вы помните, говоря с вами выразили надежду, что не будет совершено никакой оплошности. Мы особо спрашивали вас, проверили ли вы все надлежащим образом. Вы ответили, что все приготовлено правильно. Поэтому мы положились на вас. Вы явно показывали нам, что не хотите, чтобы мы вмешивались, и мы оставили все на ваше усмотрение. Но посмотрите, что происходит, господин. Каждый из нас обязательно позднее доложит о том, как все было».

Губернатор разгневался.

«Поступайте, как вам будет угодно, – сказал он. – Все это мало касается меня, главного наблюдателя. Ступайте и доложите все, что считаете нужным».

Вот-вот должна была вспыхнуть серьезная ссора, но тут появился Укёнодаю и объявил: «Только что прибыл какой-то человек, назвавшийся Катаока Гэнгоэмоном[208], вассалом Асано Такуминоками, и сказал: «Я узнал, что мой господин приговорен к смерти в вашем доме. Господин и слуга расстаются навсегда, и я прошу вас позволить мне взглянуть на него последний раз». Я дважды пытался отправить его обратно, но он потребовал немедленно передать вам его просьбу. Он выглядел таким подавленным, что я подумал, не совершит ли он от горя какой-нибудь необдуманный поступок. Поэтому я здесь, господин».

Губернатор не ответил ему прямо и сказал только:

«Я не думаю, что это такое уж важное дело, которое непременно следует доводить до моего сведения». Он так и не сказал, следует ли удовлетворить просьбу слуги или нет.

Тогда я обратился к Укёнодаю: «Здесь не может быть никаких трудностей. Когда Такуминоками выведут и зачитают приговор, пусть слуга оставит свой меч и в сопровождении нескольких воинов охраны подойдет и посмотрит на своего господина. Вряд ли стоит до зубов вооружать охрану, ибо даже если бы он и попытался спасти своего господина, ваши многочисленные воины немедленно расправились бы с ним. Позволить взглянуть на своего господина в такой ситуации – акт сострадания, и я бы разрешил это».

Потом я повернулся к губернатору и спросил: «Что вы думаете об этом?» Он ответил: «Как вам угодно». Таким образом, мои слова были приняты.

Когда все препирания закончились, было уже поздно. Укёнодаю сказал Такуминоками: «Господин, некоторое время назад прибыли губернатор Симофуса Сёда Ясутоси и помощники генерал-инспектора Окадо Дэнпатиро и Окубо Гондзаэмон и объявили о своей миссии. Вы можете пройти к месту казни. Мы приготовили для вас одежду».

Потом, как нам передали, он достал одежду из ящика и положил ее на крышку.

Мы тем временем сидели в главном зале для гостей. Все уже было высказано, поэтому губернатор Симофуса молчал и лишь изредка спрашивал нас о каких-то деталях. Вскоре вошел Укёнодаю и сказал: «Я передал ваше, помощник Окадо Дэнпатиро, решение вассалу Такуминоками Катаока Гэнгоэмону. Он чрезвычайно благодарен вам и просил меня передать вам это. Он оставил свой меч в комнате, рядом со внутренним залом для гостей, и сейчас его охраняют мои воины.

«Прошу вас, внимательно наблюдайте за ним и будьте осторожны», – сказал я.

При этих моих словах губернатор Симофуса криво улыбнулся. Он явно не желал найти с нами общий язык. Мы оба спорили с губернатором. Что касается меня, то я с утра столь часто выражал свое мнение, что оказался под арестом. Я ожидал, что на следующий день буду смещен со своего поста. Конечно, губернатор был ошеломлен тем, что я, его помощник, протестовал по каждому поводу.

Укёнодаю добавил: «Когда Такуминоками приготовится, я приведу его слугу Катаока Гэнгоэмона и позволю ему взглянуть на своего господина, пока тот будет идти к месту, приготовленному для сэппуку».

Перед тем как отправиться к месту казни, губернатор обратился в главном зале к Такуминоками: «Сегодня во дворце вы забыли, где находитесь, и осмелились напасть с обнаженным мечом на Кира Кодзукэносукэ. Ваш поступок признали непростительным, и вы были приговорены к смерти».

«Да, господин, – ответил Такуминоками. – Я благодарен, что по военному обычаю мне оказана честь покончить с собой. Кроме того, хотя каждому из вас было дано соответствующее предписание, с вашей стороны исключительно благородно прибыть сюда и выступить помощниками».

Он выслушал приговор, ничуть не изменившись в лице. «Позволено ли мне будет задать маленький вопрос, господин, – добавил он. – Я никоим образом не хочу просить об отсрочке приговора, я хочу лишь узнать: как Кодзукэносукэ?»

Губернатор сказал: «Было решено, что он останется во дворце, пока не залечит свои раны».

«Думаю, вы разговаривали с ним, – сказал Такуминоками. – Как мне помнится, я нанес ему два удара. Насколько тяжелы его раны?»

Мы с Гондзаэмоном ответили в один голос: «Да, вы дважды ранили его. Раны неглубокие, но он – старый человек. Более того, затронуто опасное место, так что они могут оказаться смертельными. Он попытается выкарабкаться, но удары оказались столь сильными, а ранения – болезненными, что мы не уверены, что ему удастся это сделать».

При наших словах Такуминоками широко улыбнулся и чуть не проронил слезу.

Затем он обратился к Укёнодаю: «Ведите меня, господин». Он произнес это самым обычным голосом.

Мы подошли к месту для сэппуку, и каждый занял свое место. Сев, Такуминоками сказал: «У меня есть небольшая просьба. Должно быть, мой меч у вас. Я хотел бы попросить кайсяку воспользоваться им и потом взять меч себе в качестве подарка».

Губернатор, услышав его просьбу,