В январе следующего года была опубликована «Семья Абэ». Это вторая историческая повесть Мори Огаи. Хосокава Тадатоси (1586–1641) – сын Тадаоки (Сансай; 1564–1645), военачальника, известного своими знаниями в области дворцового этикета, традиционного стихосложения и искусства чайной церемонии.

Убийство Окицу Ягоэмоном одного из своих товарищей, которое он искупил самоубийством, произошло в тот момент, когда оба они по поручению Тадаоки отправились покупать чайную утварь.

* * *

Весной восемнадцатого года Канъэй [1641] Хосокава Тадатоси, господин старшего четвертого ранга первой ступени, младший капитан Левого крыла стражи Внутреннего дворца и губернатор Эттю, готовился лично возглавить большую и пышную процессию, приличествующую даймё с содержанием в 540 000 коку, покинуть сады своего удела в провинции Хиго, где вишни начинают цвести раньше, чем где бы то ни было, и отправиться вместе с весной на север, в Эдо, чтобы исполнить свой долг перед сёгунатом, требовавшим от всех даймё каждый второй год проводить в столице. Но внезапно он заболел. Лекарство, назначенное лекарем, не помогало, и день ото дня ему становилось все хуже и хуже. В Эдо отправили гонца с известием, что его прибытие откладывается. Иэмицу, третий сёгун Токугава, известный как выдающийся правитель, выразил беспокойство состоянием здоровья Тадатоси, который сыграл не последнюю роль в подавлении Амакуса Сиро Токисада, главаря мятежников Симабара[225]. Двадцатого дня третьего месяца он приказал Мацудайра, губернатору Идзу, Абэ, губернатору Бунго, и Абэ, губернатору Цусима, составить официальный запрос, скрепив его своими подписями, и отправил в Хиго знаменитого лекаря из Киото по имени Исаку. Двадцать второго в Хиго с письмом, подписанным тремя губернаторами, поехал самурай по имени Сога Матадзаэмон. Подобное внимание сёгуна к даймё казалось необычным. Еще с тех пор, как тремя годами ранее, в пятнадцатом году Канъэй, мятежники Симабара были усмирены, сёгун при каждом удобном случае оказывал Тадатоси любезности: в Эдо ему была выделена дополнительная земля для дома, ему также подарили соколов для охоты и пр. И когда до сёгуна дошла весть о болезни Тадатоси, он заботился о даймё настолько, насколько позволяли нормы отношений господина и слуги.

Однако еще до того, как сёгун принял меры, состояние Тадатоси ухудшилось и семнадцатого числа третьего месяца около четырех пополудни он скончался в своей резиденции в Кумамото в возрасте пятидесяти шести лет. Жена его была дочерью Огасавара Хидэмаса, господина пятого ранга в Военном ведомстве. Сёгун удочерил ее и отдал в жены Тадатоси. В тот год ей было сорок пять лет, все ее звали госпожой Осэн. Старший сын Тадатоси, Рокумару, шесть лет назад был посвящен в мужчины. Сёгун милостиво позволил ему взять часть собственного имени «мицу», и он стал зваться Мицусада. Одновременно он получил первую ступень старшего четвертого ранга и был назначен губернатором Хиго. Теперь ему было семнадцать. Смерть Тадатоси застала его в Хамамацу, провинция Тотоми. Он возвращался после пребывания в Эдо, но, узнав о кончине отца, сразу же приехал в столицу. Позднее он взял себе имя Мицухиса.

Второй сын Тадатоси, Цурутиё, еще в детстве был отдан в храм Тайсё на горе Татта. Он стал учеником наставника Тайэна из храма Мёсин, что в Киото, и носил имя Согэн. Третий сын Тадатоси, Мацуносукэ, воспитывался в семье Нагаока, издавна связанной с Хосокава. Четвертого сына Тадатоси, Кацутиё, усыновил его вассал Нандзё Дайдзэн.

У Тадатоси было также две дочери. Старшая, принцесса Фудзи, стала женой Мацудайра Тадахиро, губернатора Суо. Младшая, принцесса Такэ, позднее должна была стать женой Ариёси Таномо Хидэнага.

Сам Тадатоси являлся третьим сыном Хосокава Сансаи. У него было три младших брата: Тацутака, имевший пятый ранг в Ведомстве центральных дел; Окитака, занимавший пост в Ведомстве наказаний; и Нагаока Ёриюки, занимавший пост в Ведомстве церемоний. Его младшие сестры, принцессы Тара и Ман, стали женами Инаба Кадзумити и Среднего советника Карасумару Мицутака соответственно. Дочь принцессы Ман, принцесса Нэнэ, позднее должна была выйти замуж за Мицухиса, первого сына Тадатоси. Оба его старших брата приняли фамилию Нагаока, а две старшие сестры стали женами Маэно и Нагаока.

Его отец Сансаи Сорю был еще жив. Ему было семьдесят девять лет, и он давно ушел на покой. Когда Тадатоси умер, некоторые родственники находились в Эдо, как Мицусада, другие – в Киото, а третьи – в отдаленных провинциях. Когда до них дошла печальная весть, они горевали, но не так безутешно и сильно, как люди в доме господина в Кумамото. Мусусима Сёкити и Цуда Рокудзаэмон поехали в Эдо в качестве официальных посланников.

Двадцать четвертого дня третьего месяца был совершен Ритуал седьмого дня. Двадцать восьмого, четвертого месяца, по приказу из Эдо, в доме Тадатоси разобрали пол его комнаты и вытащили гроб с телом. Потом тело было сожжено в Сюун-ин, что в деревне Касуга, уезд Акита, и зарыто на склоне холма за воротами Кораи. Зимой следующего года на этом месте был выстроен храм Гоконудзон Мёгэ. Настоятелем в нем стал учитель Кэйсицу, прибывший из храма Токаи в Синагава, Эдо. Прежде он учился вместе с наставником Такуаном. Потом, когда Кэйсицу удалился в келью Ринрю в этом же храме, ему наследовал второй сын Тадатоси, взяв имя Тэнган. Посмертное буддийское имя Тадатоси было Мёгэ-ин-дэн Таиун Сого, Великий мирянин.

Сожжение Тадатоси в Сюун-ин соответствовало его воле. Однажды, охотясь на куропаток, он остановился в Сюун-ин попить чаю. Тут он заметил щетину под своим подбородком и попросил у монаха бритву. Монах принес таз с водой и бритву. Пока паж брил Тадатоси, он, пребывая в хорошем настроении, спросил монаха: «Я полагаю, вы побрили этой бритвой множество мертвых голов, не так ли?» Монах не знал, что и ответить, и совсем растерялся. После они с Тадатоси стали добрыми друзьями и решили, что храм будет местом его кремации.

Это произошло в середине ритуала. Кто-то из вассалов, охранявших гроб, закричал: «Смотрите, ястребы нашего господина!» В туманно-голубом небе, которое закрывали росшие в храме высокие кедры, над вишнями, прикрывшими, словно зонтиком, своими листьями круглое отверстие колодца, кружили два ястреба. Пока изумленные люди смотрели на них, ястребы, совсем рядом друг с другом, так что клюв одного почти касался хвоста другого, ринулись вниз и бросились в колодец под вишней. Двое человек оставили остальных, споривших о чем-то у ворот храма, подбежали к колодцу и, опершись на каменный сруб колодца, заглянули в него.