заполярной луны. Он закрыл глаза. Он знал, что нужно переждать этот пробирающий до сердца холод, нужно свыкнуться с ним, смириться, и тогда придет последнее тепло ОТХОДА, и в этом тепле и ему и тем тысячам, что лежат рядом с ним, откроется длинный туннель с сияющим вдали светом.

Майкл Доввей не был религиозным, просто из Библии и из книг типа «Жизнь после жизни» у Майкла давно сложилось довольно четкое представление о переходе в другой мир. И сейчас полуврач-полупокойник с любопытством ждал результатов этого последнего жизненного эксперимента…

Good bye, my love, good bye! Good bye, my Полечка… Как замечательно ты сидела голенькая на подоконнике, с нотами в руках… Как прекрасно ты пела в постели… Как лихо я водил свой спортивный «Мерседес» по Москве — одной рукой, как партнершу в вальсе… Как сладостна была эта невесомость полета в «F-121» — совсем, как сейчас… Только странно — почему ни в одной книге и даже в Библии не сказано, что это вознесение в другой мир сопровождается гулом и сотрясением, которое все приближается, приближается, приближается…

Майкл слабо, нехотя приоткрыл глаза. А вот свет, вот этот яркий, ослепительный свет вдали… Свет и грохот — чего? Паровоза??!..

— Лежать!!! — вдруг заорал вблизи Коровин. — Лежать, или они перестреляют нас к ебаной матери! Всем лежать! Поезд и так станет — путь разобран!..

Нет, на том свете не матерятся по-русски. Майкл чуть приподнял голову, окончательно выпрастывая свое сознание из пелены предсмертного забытья.

Состав из двух десятков арестантских вагонов медленно подходил к станции с севера. На паровозе и на крышах вагонов напряженно лежали солдаты, выставив во все стороны дула автоматов и пулеметов. «Чучмеки» — охрана еще более северных лагерей — катили домой, тоже обворовав своих зэков. Мощные фары-прожекторы паровоза освещали перед ними голую тундру и несколько тысяч безжизненных тел, валявшихся на снегу вдоль железнодорожного полотна. Сверху, из кабины паровоза и с крыш вагонов это было диким, завораживающим зрелищем — тысячи мертвых тел на фосфоресцирующем снегу тундры и окровавленные пасти песцов и волков, терзающих еще неостывшую человечину…

Потрясенный машинист паровоза лишь в последний момент заметил, что рельсовый путь впереди разобран, и испуганно рванул ручку тормоза.

Заскрипев тормозными колодками, высекая искры стальными колесами и бряцая буферами, поезд резко затормозил — так, что несколько солдат рухнули с крыш вагонов. А остальные спрыгнули сами и, брезгливо перешагивая через замерзшие трупы зэков, матерясь по-русски и по-узбекски, пошли вперед к разобранным рельсам.

И в этот момент сотни трупов ожили, рванулись к солдатам, холодными руками вцепились им в шеи, в автоматы, в лица — мертвой хваткой. С перепугу, от жути зрелища этих воскресших мертвецов многие солдаты даже не сопротивлялись. Лишь те, кто еще был на крышах вагонов или в самих вагонах, опомнившись, открыли остервенелый огонь.

Но было поздно — ожившие полутрупы, как саранча, штурмовали вагоны, равнодушные к смертоносному встречному огню.

44

Вашингтон, Белый Дом.

08.45 по вашингтонскому времени.

— У них нет никакого парапсихологического оружия, сэр.

— Но они же отключили всю связь в Кремле!

— В кабинете Стрижа, — уточнил адмирал Риктон. — Это стоило им всего три миллиона долларов. Они просто купили секретаря Стрижа.

Президент изумленно посмотрел на Риктона.

— Откуда вы знаете?

— Сэр, после дела Полларда нам пришлось принять контрмеры. Теперь в Израиле у нас есть свои источники информации. Но я не думаю, что вам нужно знать об этом подробней. Извините, сэр.

— Хорошо. А как они отключили советские радары на Дальнем Востоке?

— Со своего спутника и с «Аваксов». Космической системой «Сабра». Мы ее у них уже купили…

— Значит… значит, вся эта операция была аферой? Блефом?

— Если хотите, можете и так формулировать, сэр.

— А как вы формулируете?

Джон Риктон уклончиво повел головой:

— В свое время Рейган высадил десант в Гренаду и спас двенадцать сотен американских граждан. А израильтяне спасают сейчас два миллиона…

— Сравнили! — перебил Президент. — Гренада и Советский Союз! Этой акцией Израиль ставил нас перед угрозой ядерной атаки!

— Эта угроза есть всегда, сэр. Или вы забыли кубинский кризис? Если бы какая-нибудь русская сволочь сбила вертолет вашего сына или любой другой, я бы в ответ потопил русское судно. И — понеслась!

— Подождите, адмирал… — вдруг сказал Президент. — Вы говорите, что у вас есть в Израиле свои источники информации. Значит, вы знали о том, что они готовят в Москве, а меня не информировали?!

— Нет, сэр, я не знал, — Риктон твердо взглянул Президенту в глаза. — Но если этого простого заявления вам недостаточно, я могу подать в отставку.

В короткой паузе Президент рассматривал Джона Риктона. Адмирал не то, чтобы постарел, а словно еще больше усох за последние месяцы. Однако амбиции и самолюбие — те же, если не больше.

— Хорошо, я объясню… — явно преодолевая себя, сказал Риктон. — Я получил информацию об этой операции в тот момент, что и Пентагон. Когда израильские истребители уже взлетали с острова Хоккайдо.

— Это не были израильские истребители, — сухо перебил Президент.

— Совершенно верно, сэр. Переброску военных «Фантомов» в Японию израильтяне не смогли бы скрыть. Поэтому они арендовали точно такие же, нашего производства «Фантомы» у японцев и вместо японского полумесяца нарисовали свои шестиконечные звезды. Не Бог весть какой трюк, но иногда самые простые трюки работают лучше всего.

— Значит, два наших союзника — Япония и Израиль — втайне от нас готовят крупнейшую военную операцию, а вы… Вы знали об этом?

— Я уже сказал, сэр. Я узнал об этой операции лишь в момент ее старта. То есть, когда уже ничего нельзя было изменить. Только ждать и молиться. Но даже в этом ожидании у меня была своя цель. Потому что вся операция израильтян это своеобразный тест. Ведь весь их расчет был построен на психологии антисемитизма. Обратите внимание: никто, кроме религиозных евреев и антисемитов, не муссирует тему избранности еврейского народа. Таким образом, антисемиты как бы признают эту избранность, хотя и оспаривает ее. Ведь нельзя же всерьез спорить с тем, чего не существует. Но признание избранности евреев логически означает веру в их союз с Богом и, следовательно, веру в десять казней египетских. Таким образом, антисемиты психически всегда находятся в «ловушке-22», и даже Стриж и Митрохин в эту ловушку попались. Конечно, часто ставить такие ловушки нельзя, но позаимствовать методику можно. Я понимаю, сэр, что, если вас не удовлетворят мои объяснения, я должен буду подать в отставку. Хотя бы за то, что, оказывается, мой израильский источник информации,