Шрифт:
Закладка:
— Мужик из джипа упо-оминал «на-ачальников и ве-ертухаев» — может, кто из на-ачальства ко-олонии узнал про «по-охоронку»? До-опросим му-ужика из джипа и узнаем…
А Кира замерла в кресле, потрясенная такой явной, но не навязчивой заботой Шубина, и уже пожалела, что не поехала с ним вместе и не помирилась в дороге. Ей ужасно захотелось, чтобы он сейчас взял ее руку, поцеловал ладонь, пересадил к себе на колени и начал целовать, а потом, чтобы его руки скользнули вниз…
— А вот это вряд ли, — Иван Степанович редко признавал свое бессилие в той или иной ситуации — здесь же все было в руках куда более властных и непредсказуемых сил. — Кира Дмитриевна, вы не знаете, что там на вашей конюшни могло с ним случиться?
— Почему Кира? — в один голос спросили отец и сын.
Очнувшись от своих «эротических фантазий», Кира виновато опустила глаза в пол — она видела, в каком состоянии был похититель и не надеялась на его скорое выздоровление, почему-то чувствуя себя виновной в произошедшем несчастье с мужчиной.
— Не знаю.
— Потому, что он все еще без сознания, — пояснил начальник службы охраны, вытер платком вспотевший лоб и, подойдя к кондиционеру, передвинул рычажок на одно деление — холодный воздух заструился в комнату, разбавляя стойкий аромат французских духов. — И, похоже, еще долго пробудет в таком подвешенном состоянии. Мне позвонили ребята, отвозившие его в больницу — врачи определили: у мужика инсулиновая кома. По моему приказу они забрали его из больницы и перевезли в наш госпиталь в Подмосковье, где вы находились, Пал Палыч. Сейчас позвоню главному врачу и узнаю, как у этого мужика обстоят дела — есть ли у нас шанс допросить его в скором времени…
Иван Степанович набрал номер и долго слушал объяснения главврача госпиталя, качая головой и искоса поглядывая на разговаривающих людей. Потом он позвонил по другому номеру, и услышанное его очень обрадовало.
Павлу стоило большого труда во время этой вынужденной паузы сдержаться и не взять Киру за руку, не поцеловать ладонь… и не думать о том, чтобы пересадить ее к себе на колени и не начать целовать, а потом, позволить своим рукам "хозяйничать" на ее теле, ощущая ее страстный трепет, скользнуть руками вниз, преодолевая кружевную преграду, и завладеть ее желаниями и наслаждениями, сделав ее "своей женщиной"…
— Мне не хочется связываться с этими бриллиантами, — сказала Кира, поочередно глядя на Дмитрия Викторовича и Павла. — Их хозяева не оставят меня в покое.
— А если хозяина нет? — Дмитрий Викторович не вполне понимал отказ от найденных бриллиантов.
— Глупо отка-азываться от ми-иллионов, — поддержал отца Павел — в этом вопросе он был с ним абсолютно согласен.
— Правильно, Паша — глупо отказываться от таких денег. Подумай, Кира, я сам всем займусь — твое имя нигде не будет фигурировать.
— Давайте сначала во всем разберемся, а уж потом будем решать их судьбу.
И чтобы прекратить споры и уговоры, Кира положила свои руки сверху рук сидящих рядом мужчин.
Дмитрий Викторович качнул головой, похлопал другой рукой по руке Киры, руки убрал и недовольно замолчал — он все равно сделает по-своему: не допустит, чтобы его единственную внучку лишала заслуженных, материальных благ недальновидная и очень щепетильная мать.
А Павел, не глядя на Киру, перевернул свою руку ладонью вверх, слегка сжал ее руку в своей и, почувствовав ответное пожатие, довольно улыбнулся — они помирились и все у них хорошо.
«— Главное, ее не злить, — иронично подумал Павел, — и я буду проводить все ночи с самой великолепной женщиной на свете…»
А Кира начала осознавать, что Павел, благодаря ее проблемам, вступил в новый этап своей жизни и как трудно ему приходится в непривычном, жестоком обществе здоровых людей. Она понимала это и гордилась его смелостью, начиная узнавать в нем черты молодого, решительного, когда-то очень любимого, Павлуши Шубина…
— Значится так, — положив трубку, Иван Степанович сел в кресло и тоже, не спрашивая разрешения у дамы, закурил — видно все мужчины в стрессовых ситуациях перестают быть джентльменами. Ах, как жаль! — Чатурян Георгий Рафаэлович недавно скончался в тюрьме от прогрессирующего туберкулеза. Хозяин «похоронки» умер и уже не расскажет о происхождении своих припрятанных «на черный день» бриллиантов. Я тоже склонен считать, что камни теперь принадлежат Кире Дмитриевне. Но одно плохо: о «похоронке» Чатуряна знает еще кто-то из криминального мира — так просто от бриллиантов они не откажутся… Пока у меня две версии: первая — подельники Чатуряна, которым принадлежит часть бриллиантов, начали охоту за своим; вторая — сам Чатурян в тюрьме или на воле мог кому-то рассказать о своей «похоронке» и тот, узнав о его смерти, в обход вдовы, пытается завладеть припрятанными камушками. Я попробую узнать фамилии партнеров по бизнесу и фамилии сокамерников Чатуряна — может, что-то всплывет наружу, но на это уйдет какое-то время. Сейчас меня больше волнует мужик в коме — пусть Кира Дмитриевна подумает и ответит, не знает ли она случайно, откуда у него в желудке оказалось столько инсулина?
— Причем здесь я? — вскинулась Кира и, взглянула на Павла, ища поддержки. — Как что случится — сразу обвиняют меня! Почему я всегда оказываюсь крайней?
— Никто вас ни в чем не обвиняет, — попытался успокоить ее начальник службы охраны, — просто из нас четверых только вы общались с пострадавшим…
— Пострадавшим? — возмутилась Кира и не на шутку рассердилась. — Это он пострадавший? А кто же тогда я? Он наставил на меня нож, отвез в заброшенный дом, привязал к кровати, угрожал, запер в кладовке, украл у меня подарок Дмитрия Викторовича, и он же еще и пострадавший? А кто тогда я? Может, злоумышленник?
— Кира, успо-окойся, — Павел крепко сжал ее руку, подбадривая и успокаивая. — О-объяснись, Иван Сте-епанович.
— А что тут объяснять?! — пожал плечами мужчина. — Может, Кира Дмитриевна что-то видела или слышала, но не придала этому значения. Инна Андреевна сказала, что мужика просто накачали инсулином. Инсулином и шоколадом…
— Шоколадом?! — широко открытыми глазами Кира уставилась
