– Напоминаю: наш главный подозреваемый сбежал из больницы с помощью врача или кого-то другого в медицинском халате, а вовсе не женщины, – заявил я.

– Милан говорит, что никто из персонала не смог опознать его со спины. Что, если это была женщина? Ты одержим теорией об альтере, который убивает в реальной жизни, чтобы избежать смерти в книге, и потому не видишь несоответствий.

– Ты о чем?

– О жертвах. Как и все профайлеры, ты настолько зациклен на убийце и его образе действий, что забываешь о жертвах.

– Разве не твоя работа как специалиста по виктимологии напоминать мне о них?

– Вот я и здесь – хотя пришлось побывать одной ногой в могиле, чтобы ты меня услышал. Итак, первая жертва, Андони Ласага, соответствует твоей теории о сходстве образа действий, места и рода занятий. Он – двойник графа де Маэсту, отца Оннеки. Тогда как Матусалем, твой помощник, носил фамилию Матурана и умер, как Матурана в романе. Что касается девочек… Сестер Найера замуровали так же, как и сестер Оннеки, хотя они не имеют никакого отношения ни к альтеру Рамиро Альвара, ни к тому, что происходит с епископом Гарсией.

– При чем тут епископ Гарсия?

– Епископ имеет некоторое сходство с Альваром. Думаю, он смоделирован по образцу Альвара. Молодой священник, привлекательный и богатый. Ходит в одной сутане даже в зимнюю стужу, любит ездить верхом, обожает блюда из субпродуктов…

– Надо же… Не замечал, – признался я.

– Потому что провел больше времени с Рамиро Альваром, чем с Альваром. Я лишь хочу сказать, что человек, имитирующий убийства из романа, возможно, не имеет представления о диссоциативном расстройстве Рамиро Альвара, как и о причинах, побудивших его написать свою версию хроники.

– Эсти, Рамиро Альвар сбежал. Что, если Альвар вернется? Что, если в больнице он снова запудрил тебе мозги? Вдруг это он сбросил тебя с высоты, а потом инсценировал кражу рукописи?

Эсти подтянула колени к груди и обняла их.

– Ты понятия не имеешь, что за человек Рамиро Альвар. Ни малейшего. Мы часами разговаривали в больнице. У нас было полно времени. И хотя меня отстранили от дела, я не забыла свои навыки. Рамиро хороший человек, это невозможно подделать.

– Что ж, тогда просвети меня, – попросил я.

– Он пожертвовал костный мозг.

– Альвару? Мне он сказал другое.

– Нет, не Альвару, – пояснила она. – Сыну Альвара.

Я не сразу понял, о чем она говорит.

– У Альвара есть сын?

– Да, парень, который управляет баром.

– Гонсало Мартинес?

– Он самый. После исчезновения матери полтора года назад он приехал в Угарте. Узнав, что бабушка и дедушка умерли, Гонсало отправился в башню. У него нет никакого образования, но Рамиро Альвар дал ему денег, чтобы он занялся баром.

– А что насчет костного мозга?

– Меньше года назад у Гонсало диагностировали талассемию в самой тяжелой форме. Будучи его единственным живым родственником, Рамиро без колебаний стал донором. Уверяю тебя, он говорит правду: я видела шрам на его спине в ночь, когда… В ту ночь.

– Гонсало – племянник Рамиро Альвара? – повторил я, понизив голос.

– Они оба не хотят, чтобы об этом узнали. Угарте – маленькая деревня. Нограро заплатили матери Гонсало, чтобы она уехала и сделала аборт. Вряд ли можно гордиться подобной семейной историей.

– Да уж, точно, – задумчиво согласился я.

– В чем дело? Почему ты побледнел? Думаешь, Гонсало имеет какое-то отношение к убийствам?

– Нет, он добровольно сдал образец ДНК. Мы исключили его из числа подозреваемых, – объяснил я. – Дело в другом…

Черт бы побрал эту деревню с ее тайнами и ложью! Рамиро Альвар скрыл от меня, что ребенок его брата жив и вернулся в Угарте…

«Сколько еще ты намерен лгать? О чем еще ты умолчал?»

– Проклятье! – выругался я вслух. – Химера…

Извлек из кармана джинсов смятый рисунок дочери и в изумлении уставился на него, словно это был алеф[74], заключающий в себе целую Вселенную.

– В чем дело?

– Черт побери, Эсти… Как там говорится? «Если отбросить все невозможное, то, что останется…»

– «…и будет истиной, какой бы невероятной она ни казалась»[75], – закончила Эстибалис.

– Статистически маловероятной, но возможной. Это задокументировано.

– Что задокументировано?

– Химера, Эстибалис. Химера.

– Будь добр, выражайся яснее, я ничего не понимаю!

Я взволнованно вскочил на ноги.

По словам нейробиологов, когда вы решаете головоломку, мозг вознаграждает вас дофамином, гормоном счастья, даря приятные ощущения, которые вызывают привыкание. Похоже, зависимость от состояния «эврики» поразила и меня.

«Спасибо, дедушка», – вознес я мысленную молитву, проходя мимо яблочной могилы.

– Куда ты? – крикнула Эстибалис.

– Мне нужно поговорить с доктором Геварой! – ответил я, взбегая по каменным ступеням.

Она все поймет.

55. Круг

Унаи

Ноябрь 2019 года

Весь следующий день я провел в офисе. После разговора с доктором Геварой мне многое стало ясно, теперь оставалось только замкнуть круг. На столе лежали фотографии с похорон Матусалема. Я искал похожие лица, и наконец поиски увенчались успехом.

Я позвонил Милан.

– Мне нужен доступ к базе данных службы экстренной помощи Алавы.

– Что мы ищем? – спросила она.

– Пойму, когда увижу. Сможешь устроить это сегодня?

– Запросто.

Через некоторое время раздался звонок. Я посмотрел на экран телефона: Яго дель Кастильо.

– Добрый день, Унаи. Как твой дедушка?

– Все еще в реанимации. Нам сказали, это вопрос нескольких дней. Ему почти сто лет, и врачи недоумевают, как он вообще дожил до такого возраста. Они думают, что его сердце будет постепенно замедляться и в конце концов остановится.

– Это сердце бьется уже целый век, и вы правильно делаете, позволяя ему окончить путь в своем ритме, – мягко произнес он. – Теперь о приятном: я искренне рад, что Деба вновь с вами. Ни один родитель не должен пережить ужас потери своего ребенка.

– Спасибо, Яго… Вообще-то я собирался позвонить тебе утром. Хочу кое-что спросить. Не считая автора «Повелителей времени», только ты знаешь разницу между реальными событиями, изложенными Дьяго Велой, и романом.

– Спрашивай.

– По версии твоего предка, епископ Гарсия умирает?

– Нет. Хроника в точности соответствует рассказу Хименеса де Рады в его «De Rebus Hispaniae»[76], хотя тот написан в первой половине тринадцатого века. Вот почему рукопись дона Велы имеет такую большую историческую ценность: это живая история, рассказанная от первого лица одним из ее участников.

– Значит, в этом «Повелители времени» расходятся с оригиналом?

– Да. Епископ Гарсия вернулся в Викторию с одним из местных дворян и