Я взглянул на экран телефона. Время текло неумолимо, и я решил сменить тему.

– Ты знаешь Бельтрана Переса де Аподаку? Он твой коллега, недавний выпускник.

– Да, мы пару раз пересекались в суде. Почему ты спрашиваешь?

– Расскажи мне о нем.

– Молодой волк, голодный, прыткий. Еще совсем зеленый. Ему пока не хватает хитрости, которая приходит с опытом, но он научится. Я в этом уверен. Мы неплохо ладим.

– Ты со всеми неплохо ладишь… Скажи, а ты устроил бы его к себе?

Мой брат на мгновение задумался.

– Нет.

– Почему? Думаю, у него блестящее будущее.

– Наверняка, – ответил Герман. – Но я нанимаю только честных людей и всегда придерживаюсь этого правила. Хочу, чтобы меня окружали этичные коллеги. С годами учишься видеть людей насквозь, если понимаешь, о чем я.

– Прекрасно понимаю. Ты мне очень помог. А теперь пойдем вниз, меня сегодня ждут еще кое-какие дела.

– Ты его подозреваешь?

– Он добровольно сдал образец ДНК наряду с другими жителями Угарте, и мы не нашли совпадений. Похоже, он не убивал Матусалема. Нет, я просто пытаюсь составить более полное представление о нашем главном подозреваемом, – объяснил я.

– Значит, ты намерен и дальше вести дело «Повелителей времени»?

– Кому-то ведь нужно этим заниматься.

– Неужели, кроме тебя, некому?

– Знаю, это наносит тяжелый урон нашей семье… – начал я.

– Если попадаешь в эпицентр урагана, в конечном итоге он уничтожит все вокруг тебя, – прервал брат. – Почему из всех профессий, из всего, что ты хорошо умеешь делать, ты выбрал работу в отделе уголовных расследований, Унаи?

– Кто-то должен защищать людей, – повторил я. – Возможно, это у меня в крови. Дедушка много лет был мэром Вильяверде. Он принял эту должность, когда другие не захотели, потому что чувствовал ответственность. Именно так он нас воспитал. Ты занимаешься тем же самым, что и я, только из своего кабинета: помогаешь людям. Домашнее насилие, незаконные увольнения…

– Я не ношу оружие или бронежилет, вот в чем разница. И был бы только рад, стань ты юристом.

Не имело смысла объяснять ему…

– Давно хотел спросить тебя кое о чем, – сказал я вместо этого. – Извини, что сую нос в твою личную жизнь, но сложно не заметить, что последние два года у тебя никого нет. Ты поставил жизнь на паузу, ожидая, пока я не брошу уголовный розыск?

Он не ответил.

– Поэтому? – настаивал я. – Ты боишься за потенциальных возлюбленных?

– Я такого не говорил. И не виню тебя в том, что произошло, но…

– Но ты так думаешь, – заключил я.

Из-за меня брат стал монахом. Он всегда очень любил детей и души не чаял в Дебе. Я знал, что он мечтает о собственной семье. И ждет, что я уйду с работы.

Мы молча спустились с колокольни, не горя желанием разговаривать. Я зашел к дедушке домой, чтобы взять корзину с разрезанными на четвертинки яблоками. Не найдя старых газет, воспользовался листами бумаги, на которых дочка рисовала целый день. Они с Альбой еще спали. Я прокрался в комнату, поцеловал обеих в лоб и тихо спустился по лестнице.

* * *

Я вошел в дедушкин сад с корзиной яблок, завернутых в бумагу и перевязанных бечевкой: дед всегда так делал перед тем, как предать их земле. Затем взял мотыгу и принялся рыть яму под огромной грушей. Уличный фонарь заливал мне спину золотистым сиянием, бросая тень на могилу, которую я копал.

Бабушка иногда вскользь упоминала о римских монетах, однажды найденных ее отцом во время пахотных работ. В детстве я слышал тысячу похожих историй, одна невероятнее другой. Про зарытые две тысячи лет назад маленькие мешочки из дубленой кожи. Про обнаруженные крестьянами сокровища, которые те передавали властям, а зачастую и нет. В музеях было полно мелких находок: монеты, керамика, другие археологические ценности.

В детстве мы с Германом месяцами искали мешочки с монетами. Рыли повсюду ямы и в порыве оптимизма даже накопили на металлоискатель, гипотетически призванный облегчить нам работу. Потом мы выросли и забыли о сокровищах, сокрытых под землей. Все погребенное казалось инертным и тусклым. Мы усвоили разницу на собственном горьком опыте.

Я тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Затем опустился на колени и стал бросать кусочки яблок в землю. Я хотел, чтобы они разложились как можно скорее.

И только тут заметил, что именно нарисовано на листах бумаги, в которые я завернул яблоки. Чудовище с головой петуха, телом льва и хвостом змеи. Стряхнув землю, я посветил на изображение фонариком телефона.

Стоило мне увидеть химер и монстров, как мозг принялся лихорадочно вспоминать, где ему недавно попадалась одна из них.

– Где же?

Я собирал, запоминал и классифицировал так много деталей с мест преступлений, о подозреваемых и свидетелях, что порой было трудно извлечь их из того уголка памяти, где они терпеливо ждали, помеченные должным образом, иногда совершенно бесполезные.

– Что делаешь? – прервал меня голос Эстибалис.

Я вздрогнул от неожиданности и встал, опираясь на мотыгу.

– Лучше скажи, что ты здесь делаешь в такой час? – спросил я, оправившись от испуга.

– Хотела навестить племянницу. Я уже побывала в доме, она спит. Герман сказал, что ты в саду. Знаю, меня отстранили от расследования, но я привезла тебе список сотрудников городского совета Кеханы. Милан вчера собиралась его отправить…

– Дай-ка взглянуть.

Я сел на низкую каменную ограду и просмотрел имена. Все незнакомые. Все, кроме… Клаудии.

– Клаудия Мухика? Гид из башни? – спросил я вслух.

– Если честно, понятия не имею, какая у нее фамилия.

– Она значится на стойке администратора возле входа. Конечно, у Клаудии есть ключи от башни, так что она могла проникнуть внутрь и украсть копию хроники. Правда, она очень худая, зато высокая. Как по-твоему, могла она на тебя напасть?

– Я ничего не видела в темноте, и все произошло слишком быстро, однако нападавший определенно был крепкого сложения и физически сильным.

– У нее также имелся доступ к одежде монахини-доминиканки, – продолжил я, – хотя человек, которого я преследовал, был куда ниже ростом, и вряд ли память меня подводит. С другой стороны, судя по списку сотрудников, два года назад Клаудия Мухика работала экскурсоводом в музее доминиканского монастыря в Кехане. Значит, у нее был доступ к ключам от комплекса; правда, она не подходит под описание, которое дал священник… В любом случае нужно позвонить ей и прояснить несколько моментов. Завтра утром узнаем, есть ли у нее алиби на те дни, когда были совершены преступления.

Однако Эстибалис уже встала, чтобы идти.

– Зачем ждать? – спросила она, видя, что я не