— Вальбрендхюр! — углядел знакомое лицо Кьелл. — Тебя не задело? — помеченный ожогом гламфеллен только покачал головой, явно пребывая в не меньшем замешательстве, чем его многие односельчане. — Подскажи, где сейчас Ватнир?

— Лангт хюс[25]… длинный дом, глубже по коридору, — ответил он растерянным голосом. — Его комната в одном из ответвлений.

— Дакклат, винкона[26], — кивнул ему Кьелл, и повернулся к друзьям. — Пойдем, отыщем его наконец.

***

— Скромно живет местный глава, — огляделся Эдер, и добавил, повернувшись к Кьеллу: — Или у вас как-то по-другому называют самую большую жабу в этом болоте?

— Конкретно эту жабу называют «Вестник», как и всех здесь, разве не помнишь? — машинально ответил гламфеллен, осматриваясь. Что-то не давало ему покоя в этой норке местного босса. Комнатка действительно была обставлена просто — деревянный топчан с брошенной на него шкурой, полка с посудой, потухший очаг, пара ящиков в углу — никаких признаков роскоши. Она была совершенно пуста — искомого Ватнира друзья здесь не нашли, как и во всем остальном длинном доме. — Но ты прав, бедновато тут у него.

— Похоже, он недавно избавился от некой тяжелой мебели. Взгляните на эти царапины на полу, — обратил внимание друзей на свою находку Алот.

— Это не мебель, это след от скрытой двери! Молодец, Алот, твои зоркие глаза заслужили награду, — хлопнул друга по плечу Кьелл. — Все дружно ищем кнопку, что эту дверь открывает.

Друзья копались недолго — вскоре Текеху радостно воскликнул, придавив чуть более потертый участок деревянной стены, и она распахнулась двумя створками в сторону Кьелла и компании.

Скрытая дверь отделяла от комнаты небольшой закуток, в котором едва достало простора для стола и стула. Стол был завален самыми разнообразными, но неизменно запущенными вещами — полупустой золоченый кубок рядом с бутылкой арака, небольшая стопка явно развлекательной литературы в потертых обложках, качественного вида курительный прибор, неряшливо усыпанный золой, остатки еды в тарелках, и прочие бытовые мелочи вперемешку с мусором. На стуле же устроился разумный, одетый в длиннополую меховую рубаху с медным символом Римрганда на груди. Ватнир, глава странного поселения на льдине.

Его вид вызывал недоумение, если не жалость. Текеху, менее сдержанный, чем прочие компаньоны, пораженно ахнул, на что сидящий на деревянном стуле разумный раздраженно скривился, исказив свои и без того жутковатые черты.

Обрамляющая лицо корона кривых рогов. Скопление мелких глазок, воспаленных и слезящихся, занимающее левую глазницу, и надежно закрытая бинтами глазница правая. Лицо — маска костяных пластин, с торчащей из-под них свалявшейся белой шерстью. Безгубый рот с воспаленными деснами. И, как вишенка на торте, бледные остроконечные уши типичного гламфеллен.

Вестник Ватнир был одним из немногих годлайков Римрганда, называемых еще годлайками конца времен. Безжалостнейший из богов Эоры даже к собственным детям не испытывал ни капли сострадания.

— Вы кто? — воззрился на них Ватнир. — Что вам от меня нужно? Я занят… молитвами Зверю Зимы, да! — он машинально сграбастал кубок со стола.

Его аэдирский, пусть и порядком невнятный, нес на себе заметно меньшие следы акцента, чем у его односельчан.

«Да он же пьян до потери пульса!» осенило Кьелла. «И настолько же напуган.» Яркой молнией в его разуме проскочило моментальное понимание этого разумного, его мотивации и действий, и бледный эльф почувствовал жалость к нему, жалость и сопереживание. Сыновьям Римрганда было доступно мало ролей в сообществе гламфеллен — да что там, всего одна. Ватнир явно тяготился ей.

— Почему бы просто не уйти, Ватнир? — мягко спросил он, подходя ближе. — Вокруг нас — большой, прекрасный мир, полный чудес. Зачем жить чужими чаяниями?

— Что?.. — на жутковатой маске лица годлайка на миг отразилось недоумение, едва заметное в его нечеловеческих чертах, но ум Ватнира, по-видимому, и правда был остер, даже во хмелю. Он ответил именно на тот вопрос, что задал Кьелл. — Куда я пойду, сородич? Оглянись, и посмотри на лица твоих друзей. Это еще вежливая реакция. Менее сдержанные разумные вполне могут повести себя со мной, как с чудовищем. Здесь меня хотя бы принимают, как своего, — он продемонстрировал жутковатую улыбку, — даже больше, как пастыря и наставника. Это лучшее, что мне доступно.

— Ой ли? — нахмурился Кьелл. — Тот дракон, которого мы с друзьями отогнали, превратил в пыль полдесятка Вестников. Сомневаюсь, что его можно назвать словом «лучшее».

— Что ты от меня хочешь, сородич? — вздохнул годлайк Римрганда. — Я не вижу ни одного хорошего выхода из той тухлой кишки, в которую превратилось мое существование. Я вливаю пустые слова в уши Вестников, чтобы сохранить их уважение, и лью в глотку хмельное, чтобы сохранить рассудок на этом наполненном смертью комке льда. Но там, вовне, меня ждет все то же, минус сородичи, плюс неизвестность.

— Дай миру шанс, брётир, и он даст шанс тебе, — протянул к нему руку Кьелл. — Пойдем со мной. Я и могу, и хочу приютить сородича в беде. Одна из кают на моем корабле вполне может стать твоей. А приняв мою помощь, ты, может статься, найдешь приятелей и друзей среди тех разумных, что сопровождают меня. — Ватнир недоуменно воззрился на его руку, и глухо рассмеялся.

— С чего бы такая щедрость? Ты в первый раз меня видишь. Скольких первых встречных ты зазвал в свою команду?

— Константена, — немедленно ответил Кьелл, указав на дварфа. Тот кивнул годлайку, добродушно улыбаясь. — Текеху, — продолжил бледный эльф, обращая внимание Ватнира на аумауа. — Этих двоих — тоже, хотя блондин ломался какое-то время.

— Эй, я не… — возмутился было Эдер, но потом, хмыкнув, согласно склонил голову.

— Проще сказать, кого из моего отряда я не пригласил в него подобным образом. Всего одна разумная приходит в голову. Самого последнего я и вовсе выловил из моря. Так что с тобой все на редкость привычно. А еще, — Кьелл широко улыбнулся, — предлагая тебе место в моем отряде, я движим в основном эгоизмом. Ты не можешь не быть священником Римрганда, и старина Зверь Зимы не мог не одарить тебя своими силами, необычными и смертоносными. Мне они очень пригодятся.

Ватнир медленно встал и оглядел свой