будто может сказать нечто более веское, чем его подчиненный.

– …О двух вещах. – Марейкис сделал паузу, посмотрел на капитана сверху вниз и продолжил: – Первое. Думаю, что поводом для гибели подполковника Накаямы действительно стал шантаж. Он подвергся какому-то позорящему его действию, и не то что о сотрудничестве с противником, а даже о самой жизни он размышлять более не имел права. Он был страшно опозорен и, как самурай и как офицер, должен был умереть. Следовательно, методы работы с японскими разведчиками, примененные капитаном госбезопасности Заманиловым, никуда не годятся, и я вынужден буду повторить свое мнение письменно в виде рапорта.

Второе. Учитывая причину самоубийства, те его… отягчающие детали, о которых я только говорил, уверен: Накаяма никому ничего не рассказал. Это может означать, что перед смертью подполковник в первую очередь уничтожил все улики, которые могли бы навести японцев на мысль о том, что именно произошло.

– «Может означать», «могли бы навести»… – раздраженно бросил комиссар, и Заманилов немедленно согласно покивал головой. Он уже начал приходить в себя, чутьем опытного аппаратчика почувствовав, что его личная грозовая туча уже унеслась и опасность удара молнией сейчас нависла над Ченом. – Это ваша забота, персонально ваша, Марейкис: контроль за действиями внутри японского посольства. Весь отдел работает снаружи, вы прекрасно знаете и понимаете, что наши возможности здесь ограничены, – комиссар помрачнел, – к японцам внутри не подступиться из-за языка и их сплоченности. Основной нашей надеждой были женщины, а женщин курируете непосредственно вы! Вы, а не капитан Заманилов и не кто-либо другой! И только они вхожи к японским дипломатам в их святая святых! А теперь что?!

Чен попытался слабо сопротивляться:

– Товарищ комиссар, я лично провел операцию по выемке секретных документов из сейфа военного атташе. Провел по обычной схеме, с помощью агента «Ирис». Сделал это, как выяснилось, еще до прибытия на объект капитана Заманилова, и цель его прибытия туда мне совершенно не ясна…

– Она и не должна быть вам ясна, – перебил его комиссар, – ваш начальник не обязан согласовывать с вами свои действия.

– Так точно. – Марейкис виновато опустил голову, но тут же поднял ее. – В любом случае, мы продолжаем работать с агентом «Ирис» и другими контактами по японскому посольству. Уверен, в течение суток будет полная ясность.

– Надо понять реакцию японцев, – несколько успокоившись, продолжил комиссар. – Помощника военного атташе пока нет, он должен был прибыть к Накаяме после Нового года, в январе. Но и до Нового года осталось четыре дня. Завтра должны уехать Ватануки с женой и Курихара. Уедут они или останутся в связи с гибелью Накаямы? – Начальник Особого отдела задумался. – На месте Курихары, да и Ватануки тоже, я бы уехал. Японцы не могут знать, – комиссар бросил короткий взгляд на Чена, – что нам известно об их истинном лице. Курихару нельзя раскрывать как военного разведчика, особенно если он планирует сюда вернуться. Он же по документам всего лишь журналист. А с такими документами мы его, если что, и прихлопнуть можем как муху. Да и Ватануки, хоть и путешествует с дипломатическим паспортом, не должен всем демонстрировать свою принадлежность ко Второму отделу Генштаба.

– Согласен, – поддакнул Чен. – Точной информации пока нет, но я тоже думаю, что они постараются не привлекать всеобщего внимания к этому инциденту. Формально ни Ватануки, ни Курихара с военным атташе не связаны, а потому менять билеты им резонов нет никаких. Значит, надо ожидать завтра их отъезда. Другое дело…

– Другое дело – что? – Комиссар пристально посмотрел на Марейкиса.

Тот явно мялся, не находя нужных слов и не понимая, как объяснить начальнику Особого отдела свои сомнения:

– Я не очень понимаю, каким объемом информации обладают сейчас Курихара и Ватануки…

– Что это значит? Что вы имеете в виду?

– Ватануки приезжал не просто так… Он что-то пытался выяснить. Мы знаем, что его контрольная встреча с нашим «генералом» прошла вроде бы успешно. Но это именно «вроде бы». В изъятых и переведенных мною документах ничего по этому поводу нет, но ведь это – документы Накаямы, а не Ватануки. С другой стороны, мы получили, наконец, ту самую секретную инструкцию под названием «Бойтесь русских женщин», о которой до сих пор имели только весьма обрывочную информацию. Из ее перевода ясно, что японцы понимают схему нашей работы среди них и не испытывают никаких иллюзий относительно так называемых учительниц русского языка.

– Ну и что? Деваться-то им все равно некуда! – Впервые после долгой паузы подал голос Заманилов.

Чен скрипнул зубами:

– А то, что последние полгода мы фиксировали острый интерес Курихары и Накаямы к агенту «Ирис» и, что еще хуже, к ее дочери Марте. Интерес не вполне понятный и самой «Ирис» никак не объясняемый.

– Да уж, дамочка еще та, – брезгливо сморщился Заманилов.

– Я согласен, – неожиданно поддержал его Чен, – в последнее время она работала все хуже и хуже. Истерики постоянные, повышенная нервозность, доходящая до хамства…

– Это она обрабатывала Накаяму? – перебил лейтенанта комиссар.

– Так точно. Причем пилюли она получила от капитана Заманилова, потому что с женщинами работал не только я, но и он…

Заманилов нервно дернул щекой, а Марейкис продолжал:

– Капитан госбезопасности Заманилов передал ей их вместе с инструкцией доктора Майрановского (анонимно, конечно), но она по какой-то непонятной причине превысила дозу. Хорошо, что не сильно, иначе Накаяма умер бы еще на даче и без всякого харакири. – Голос Чена не звучал расстроенным, но было видно, что лейтенант чем-то сильно озадачен. – Я думаю, что всему виной опять же ее нервозное состояние, и считаю, что работать ей больше нельзя. Надо списывать, отправлять куда-нибудь в Воронеж и… помочь ей строиться в школу учительницей, что ли.

– Согласен, – неожиданно буркнул Заманилов, всем своим видом давая понять, что он много думал над принятием этого трудного решения.

– Но… – вдруг продолжил Чен, и капитан удивленно воззрился на него, – сейчас считаю необходимым прежде всего срочно найти ее! Немедленно вывести на посольство. Пусть под любым предлогом проникнет туда и выяснит, что происходит у японцев. До отъезда Ватануки и Курихары меньше суток. Мы должны знать, с чем они от нас уезжают. Возможно, в посольстве кто-то еще знает, что «Ирис» активно общалась с Накаямой. По реакции на ее появление станет ясно, что там думают и чего нам надо опасаться.

Начальник Особого отдела