Гарриет покачала головой, и Ясмин продолжила звонок.

– Как ты? – спросила Гарриет.

– Нормально, но что происходит?

– Он с тобой связывался? – Губы Гарриет слегка растянулись, словно стремясь к недостижимой улыбке.

– Мы обменялись парой имейлов, но сейчас нам обоим нужно немного пространства. – Так вот к чему этот разговор. Ну разумеется! Гарриет настолько скучает по Джо, что довела себя до болезни, и, конечно, жаждет услышать любую кроху новостей про него. В своем имейле Джо писал, что занят на работе и успевает созваниваться с Гарриет не чаще раза в неделю. – Как вы? – спросила Ясмин. – Как самочувствие?

– Хорошо, спасибо, – ответила Гарриет.

– Выглядите вы прекрасно, – сказала Ясмин, хотя та, несмотря на безупречную ухоженность, по-прежнему выглядела изнуренной. – Похоже, вы совсем выздоровели.

– Правда? Мне его не хватает. А тебе?

– Да, мне тоже. – Ясмин знала, что так будет. Вполне естественно, что разлука будет какое-то время приносить боль. – Но мы правильно поступили, что расстались. Я не считаю это ошибкой и думаю, что он тоже. – Она постаралась, чтобы последняя фраза не прозвучала как вопрос, но всмотрелась в лицо Гарриет, отыскивая хоть намек на несогласие. Ничего. Ясмин накрыло волной разочарования, как будто ей хотелось, чтобы Джо пожалел об их разрыве. Чего она, конечно, не хотела. – Я к нему очень привязана, – сказала она с ударением на ключевое слово. – И думаю, что так будет всегда.

– Да, – сказала Гарриет. – Привязана.

Пару минут они посидели молча, словно соблюдая минуту молчания из уважения к смерти помолвки. К смерти любви. Так легко попранной. Так легко сменившейся чем-то настолько слабым. Привязанностью.

– Ой, чуть не забыла! Я должна отдать вам это. – Покопавшись в сумочке, она вытащила мятый полиэтиленовый пакет для сэндвичей. – Простите, не знаю, куда подевалась коробочка, наверное, она где-то здесь. Тут кольцо, оно нашлось дома. Оказывается, в Рождество я забыла его в мыльнице на подоконнике в кухне.

Гарриет приняла пакет, но без единого слова положила его на кофейный столик.

– Мы не пользуемся мыльницей, потому что у нас дозатор для жидкого мыла, но мыльница зачем-то продолжает там стоять, а у нее есть крышка, и крышка была закрыта. То ли я сама накрыла ее крышкой, то ли папа, не знаю, но, должно быть, я его сняла – в смысле кольцо, – чтобы что-то вымыть, вот оно и пряталось там до сих пор, ну, то есть, уже несколько дней прошло, но… – Ясмин балаболила как заведенная. Ее захлестнула уверенность, что Гарриет вот-вот скажет ей что-то, чего она не хочет слышать. Не про Джо. С Джо все кончено, значит, точно не про него.

Ма здесь нет. Она не вернется домой. Она сбежала со своей подругой.

– Где Ма? Где она?

– Аниса попросила меня кое о чем с тобой поговорить.

– О боже, – сказала Ясмин.

– Ты знаешь историю женитьбы твоих родителей.

– При чем тут это?

– Версия, которая тебе известна, – неправда. Аниса решила, что тебе пора все узнать.

– Пусть сама мне расскажет, – сказала Ясмин, вставая. – Она наверху?

– Ясмин, сядь, пожалуйста. Не ради меня, ради своей матери. Спасибо. – Гарриет помолчала. – Аниса сама тебе расскажет. Но сначала она попросила меня с тобой поговорить, чтобы тебя подготовить и чтобы ты дала ей возможность и время высказаться. Чтобы ты была готова слушать.

– Ха! Готова? – Ясмин фыркнула. – Я выспрашивала подробности с тех пор, как мне было… да что там, целую вечность. Так, ладно. Я поднимусь за ней. Пусть расскажет все в машине по пути домой.

– Ясмин, – резко сказала Гарриет. – Аниса боялась, что ты будешь спешить. Что попытаешься утащить ее силком, не дав ей шанса с тобой поговорить.

– Что за ерунда, – сказала Ясмин. – Никто никого не утаскивает.

Гарриет насмешливо взглянула на нее.

– Ты так в этом уверена? По-моему, ты ужасно торопишься.

– Мы поговорим в машине. Отец ждет.

– Нет, – сказала Гарриет своим самым приказным тоном. – Этого не будет. Она этого не сделает. Сейчас ты пойдешь наверх, сядешь и выслушаешь Анису. Она будет говорить, а ты – слушать. Понятно?

Ясмин, онемев от ярости, встала и смерила Гарриет испепеляющим взглядом. Да как она смеет! Можно подумать, Ясмин не знает, как вести себя с собственной матерью!

– Она храбрая женщина, – произнесла Гарриет, когда Ясмин была уже на пороге библиотеки. – Уважай это, Ясмин. Уважай ее.

Брак по любви

– Я первый раз шла одна, но было недалеко, и я знала дорогу. Я чувствовала радостное волнение. Чувствовала, как будто… теперь я вольный дух! – Ма улыбнулась. Они сидели бок о бок в изножье ее кровати. У двери аккуратно стояли собранные сумки, чемодан, два вещмешка, три коробки и шесть нейлоновых хозяйственных сумок.

Ясмин по-прежнему кипела от злости. Уважай ее. Разумеется, она уважает свою мать! Ей не терпелось убраться из этого дома.

– Ma, – сказала она, сдерживаясь. Пусть Ма не торопится, раз ей внезапно стало так важно восполнить пробелы, хотя она едва ли могла бы выбрать менее подходящий момент.

– Да?

– Ничего, Ма. Продолжай, я слушаю.

Ма успела рассказать о своем первом студенческом семестре, как она радовалась, что ей разрешили посещать университет. Однажды вечером она пошла в кино с подругой-однокурсницей, которую после сеанса забрал брат. Он должен был подвезти до дома и Анису. Но Аниса попрощалась с подругой в фойе, сказав, что хочет прогуляться до дома одна, хоть это и было запрещено, и взяла с нее клятву хранить молчание.

– Я думала, я знаю дорогу, но когда я дошла до места, где должен был находиться офис Нааны – рядом был и наш дом, – то ничего не узнавала. Где-то я не туда повернула. Я развернулась и попыталась пойти обратной дорогой. Я думала, главное вернуться к кинотеатру, а там начну заново и на этот раз все будет хорошо. Но я не могла найти путь. И я очень-очень беспокоилась. Твой Наана бы очень разозлился, потому что мне было запрещено гулять одной.

– Тебе было страшно? Совсем одна, на улице, в темноте…

– Сначала нет. Только я волновалась из-за моего отца. Все мои деньги я потратила в кинотеатре, поэтому не взяла рикшу. Я не хотела заходить в дом и просить деньги, чтобы расплатиться. Мне не разрешали брать рикшу одной, это тоже запрещалось. Какое-то время я продолжала идти, думая, что скоро найду путь.

Ma зашелестела складками сари, отвернув подол, и села по-турецки, продолжая в совершенно излишних подробностях описывать свои блуждания. Она забрела в квартал без тротуаров, где дороги по совместительству служили сточными канавами и не было ни уличных фонарей, ни магазинов, за исключением сомнительных забегаловок. Дома выглядели так, словно вот-вот обрушатся. Безумные надстройки на крышах выступали во все стороны, так что, высунувшись из окна верхнего этажа, можно было дотянуться до здания напротив. Ясмин изо всех сил боролась с нетерпением, незаметно оглядывая спальню в поисках забытых матерью вещей. Дверцы гардероба были открыты, вешалка опустела, но кое-какие предметы одежды попадали на пол и остались незамеченными. На туалетном столике лежала щетка для волос.

– Потом я побежала, – сказала Ма. – В панике. Это был плохой квартал, и я оттуда убежала. Я боялась, что со мной произойдет.

Ясмин сжала руку матери. В юности Аниса жила тепличной жизнью. «На ее месте я бы тоже запаниковала, – подумала она, – если бы потерялась в опасном районе Лондона, когда была подростком».

– Случайно я пошла хорошей дорогой и попала в более респектабельный квартал. Я увидела мужчину, который выглядел благопристойно. Я спросила у этого мужчины дорогу.

– Ах! – сказала Ясмин. «Наконец-то мы подходим к сути, – подумала она. – Вот, значит, как они познакомились. Это и есть тот самый большой секрет!» Она столько раз спрашивала родителей, как они познакомились, а они отделывались какими-то расплывчатыми фразами