Шрифт:
Закладка:
– Мм, покушение уже попало в инфосводки, – прокомментировал, просматривая заголовки. Усмехнулся: – По некоторым сведениям, я мертв… Хотя нет. Вот уже опровержение. И снова – нападение в пути, при попытке покинуть резиденцию.
Он растер шею, неторопливо перевел дыхание и откинулся на спинку кресла. Прямой, все еще напряженный и взволнованный. Посмотрел на притихшую Наталью – девушка сидела, обхватив колени и поджав их к подбородку, молчала. Покачивалась из стороны в сторону.
Он пересел к ней.
Протянул руку и чуть надавил на шейные позвонки, немного помассировал плечи – прежде ей это помогало успокоиться.
Наталья шумно втянула носом воздух, сглотнула. Губы дрожали.
– Наташа, – он прошептал у ее уха, повернул к себе подбородок девушки, чтобы видеть ее глаза. – Все завершилось. Опасности больше нет.
Ираль склонился к ней, коснулся губами прохладной, соленой от высохших слез щеки. Она не отстранилась. Ему даже показалось, что подалась чуть вперед, прижимаясь к его губам.
Тогда он поцеловал ее.
Вначале – нежно, едва касаясь губами губ. Наталья перестала дышать, прислушиваясь к неторопливым ласкам, доверяясь им.
«Ты веришь мне?» – спросил он, когда заставил шагнуть вместе с собой в бездну. Она шагнула.
И будто все еще продолжала бесконечное падение.
Ираль втянул носом ее дыхание и накрыл губы своими. Долгий, неторопливый поцелуй, мягкий, как патока, и сладкий, как майский мед. Его руки скользили по хрупкому телу, касались волос, а губы не отпускали, разжигая в землянке страсть.
Легко опрокинул ее на спину, опустился на локоть рядом и замер.
– Я боюсь, что ты станешь жалеть, что связалась со мной, – прошептал, продолжая гладить бархатистую кожу девушки. – Я все это время действовал так, чтобы у тебя была возможность уйти. Когда-нибудь. Всегда. Если захочешь.
– Никогда.
Она несмело накрыла его руку своей, погладила пальцы – длинные, как у пианиста, с чуть грубоватой кожей. Подхватила его ладони и положила себе на живот, прислушиваясь к тяжести мужской ладони.
Ираль неторопливо провел подушечкой указательного пальца вверх, к трепещущей ямочке у основания девичьей шеи, подцепил молнию комбинезона и потянул язычок вниз, медленно, осознавая, что у них впереди – эта ночь, а вместе с ней – и вся жизнь.
Каждый открывающийся миллиметр ее тела, он покрывал поцелуями, все еще удивляясь, как каждый оставлял на ее коже огненный след – тонкий узор, словно живая печать. Неровные линии, переплетение точек и кривых, невесомая вязь древнего, почти забытого языка. Наталья говорила, что ни один мужчина не касался ее прежде.
Она – новая книга, в которую только ему дозволено внести письмена.
Его оайли горела. Очертя голову, открывалась ему навстречу. Острые языки холодного пламени освещали их ложе, бросали длинные кривые тени на стены.
Дыхание переплеталось с рыжим пламенем, оседало терпкой карамелью на языке. Наталья цеплялась за плечи Ираля, утопала в его любви, с удивлением задыхалась от ласк и стараясь запомнить эти мгновения.
Мгновения, когда в огненном танце и в золоте догорающего дня из двух «я» рождалось невероятное «мы».
И с каждым вздохом – огонь все ярче.
Пока не появились в нем прожилки бирюзово-голубого, нежного. Они исходили от девичьих рук, ее плеч, стекали по обнаженному животу и ложились поверх его ярко-оранжевого узора и смешивались с ним.
Ираль застыл на мгновение, наблюдая: бирюзовые языки коснулись его ладоней, лежавших на бедрах девушки, и заскользили по плечам вверх, укладываясь в новый узор. Ираль не верил в происходящее, интуитивно догадываясь, что происходит нечто необъяснимое.
Об этом, очевидно, намекал Пауков.
Все меняется и ничего не будет, как прежде.
Он наклонился к девушке и поцеловал в точности так, как сделал это в их первый поцелуй в шлюпке на подлете к посадочной платформе – жадно, страстно и глубоко. Будто скрепляя печатью происходящее.
Поцеловал, чтобы проверить догадку.
Бирюзовая вспышка. Протяжный стон сорвался с губ Натальи, а самого Ираля ослепило бирюзово-огненной волной.
Он тяжело опустился на подушку, привлек девушку к себе, чувствуя, как та слабеет и засыпает.
– Я люблю тебя, моя оайли, – прошептал, надеясь, что она еще слышит.
По блаженной улыбке, коснувшейся ее губ, понял – услышала.
Глава 20. Тридцать шесть гигов
Ульяна приняла дежурство от Кира, отправила его к Паукову:
– Он ждет тебя, что-то срочное по диагностике.
Вздохнула с облегчением, оставшись одна.
Наедине с Флиппером.
Она чувствовала его дыхание здесь, легкая, еле заметная пульсация на демоэкране, гул и вибрация двигателей отражались рваными диаграммами на рабочих мониторах Артема и Васи Крыжа.
Подтянув навигаторское кресло, забралась в него и подключилась к искину. Нырнула внутрь нейросети.
Тесные коридоры, световые вспышки. Узел за узлом, «Фокус» послушно позволял осмотреть себя. А она забиралась все глубже. В его святая святых – центральный узел.
В прошлый раз там, на Коклурне, она испугалась и не позволила показать все, что он ей хотел показать. Артем назвал это виртуальной персонализацией, кажется.
Он хотел помочь.
Как знать, может, получится узнать что-то еще.
Она снова оказалась на платформе. Гигантский сталагмит центрального нейроузла уходил под платформу, в реакторный зал.
– Флиппер, – позвала.
На поверхности переплетенных волокон появилось смутно знакомое сияние. Женский профиль. Волосы развеваются на космическом ветру, задумчивая улыбка – ее собственное воспоминание о моменте имплементации.
– Это что? – голос у виска, но будто бы в голове.
Неожиданно прозвучавший, он заставил вздрогнуть и поспешно сорвать височные диски – она и не заметила, как Сабо вошел в рубку и подсоединился параллельно к сети.
«Он тоже в корневой памяти», – объяснял Артем странную связь между ним и кораблем.
И нею. Она не воспринимала его, как чужого, когда находилась там, внутри нейросети Флиппера.
– Какого беса, Сабо?!
– Что это было? – он неторопливо стянул височные диски, посмотрел на нее пристально, чуть развернувшись в кресле, чтобы было лучше видно ее лицо. – Я видел женщину.
– Не твое дело… Почему ты здесь?
– А где мне еще быть? – он аккуратно зафиксировал диски в креплениях. – Я подумал, раз ты на дежурстве, будет неплохо отработать взаимодействие внутри нейросети.
Ульяна порывисто дернула рычаг, опустила кресло вниз. Хотела выйти.
Сабо умудрился встать так, что перегородил ей дорогу, она застряла в узком проходе между навигаторскими креслами и демоэкраном, коробом с СТП передатчиком и ка́белями.
Смотрела исподлобья, настороженно и враждебно.
– Мы можем просто поговорить? – он шагнул в сторону, к креслу Артема и замер.
– О чем? Мне кажется, за эти дни мы достаточно наговорились.
Сабо будто не слышал ее.
– Пауков. Ты любишь его?
– Да, – она поправила клапан на комбинезоне. – Это все? Тогда принимай дежурство.
Он не пошевелился, прислонился бедром к креслу
