СССР. Разумеется, мы имеем средства космической транспортировки ядерных зарядов. Но это сред-ства с большими импульсами тяги, проще говоря, это антиракеты, входящие в комплексы «Земля - Космос». Между тем для оптимального сближения с ядром кометы, как меня проинформировали специалисты, нужен транспортер принципиально иного рода. Тихоходный, что уменьшает степень его повреждаемости при встрече с кометным веществом, плотность которого будет резко возрастать вблизи ядра, и по тем же самым причинам хорошо защищенный многослойным покрытием от грубых механических повреждений. Как мне сообщили, в рамках СОИ разработана и испытана конструкция такого типа под наименованием «Эй-Зет».

США. Вы имеете в виду комплекс «Урания»?

СССР. Мне сообщили лишь аббревиатуру - АZ.

США (после паузы). Я уточнил, речь идет именно об «Урании». Могу вас порадовать еще раз. Инициативная проработка, выполненная НАСА вместе с соответствующим военным ведомством, показала, что «Урания», которую вы именуете «Эй-Зет», пригодна для распыления кометного ядра. И по уровню защиты от механических воздействий, и по ядерному заряду, мощность которого может быть повышена до двухсот мегатонн, и, наконец, по тоннажу, который, как меня уверяют, посилен последней модификации «Энергии».

СССР. Совершенно верно. В этом плане препятствий не предвидится. Нас беспокоит, однако же, проблема технологической стыковки столь разнотипных конструкций, как «Энергия» и «Урания», в те жесткие сроки, что имеются в нашем распоряжении.

США. Не думаю, чтобы эта проблема оказалась серьезной, а тем более непреодолимой. Группа специалистов с технической документацией по «Урании» готова немедленно вылететь на Байконур. Я подчеркиваю, немедленно!

СССР. Можно лишь приветствовать такую оперативность. Мне подсказывают, что было бы желательно возможно скорее доставить на Байконур и самый оригинал «Урании», причем в двух, а может быть, и трех полноценных комплектах. Это позволит смелее экспериментировать по ходу стыковки, а стало быть, существенно приблизить сроки старта к комете Шенона.

США. Три комплекта «Урании» будут доставлены на Байконур в течение недели. Я отдаю себе отчет, что мы должны действовать в рамках полной мобилизации наших ресурсов и при максимальном напряжении общих усилий. Мы не имеем права действовать иначе! Чем раньше будет распылено ядро кометы, тем меньше будут выражены последствия, увы, неизбежной остаточной метеоритной бомбардировки из космоса. Старт с целью распыления ядра кометы - дело крайней срочности! Ни мне, ни вам Бог не простит и часа зряшнего промедления.

3. КОСМОС. КОРАБЛЬ «ЗАРЯ»

Волков оторвался от главного дисплея, обежал взглядом всю сумму вспомогательных приборов, привычно зафиксировал время и, снова сосредоточивая внимание на дисплее, по своему обыкновению негромко доложил:

- Ядро кометы сопровождается устойчивостью. Дальность - в диапазоне максимум-оптимум. Можно выполнять пуск.

- А связь? - сердито спросил Лохов.

- Связи нет. Напылила, нагазовала эта комета на всю Солнечную систему! - В голосе бортинженера прозвучали виноватые нотки, словно именно он персонально отвечал за недостойное поведение гостьи из дальнего космоса. Насчет безобразия в масштабе всей Солнечной системы Волков конечно же преувеличивал, просто наивыгоднейшая траектория пуска «Урании» проходила вблизи пылевого хвоста, его эмиссия оказалась в несколько раз больше расчетной, отсюда и периодические сбои связи.

- Земля!.. Земля!.. Я Сокол, отвечайте!

Лохов хорошо владел собой, хотя пуск «Урании» по одним лишь бортовым данным без дополнительного контроля с Земли бы, вообще говоря, нештатной, хотя и предусмотренной ситуации. Голос командира звучал громко, внятно, не срываясь на крик, как это бывает с людьми более эмоциональными и неуравновешенными. Полновесные секунды ожидания отливались тяжелыми каплями и падали в прошлое с каждым ударом сердца.

- Земля! Я Сокол!

Но все каналы громкоговорящей связи, они поочередно выводились на прямое прослушивание, изливали в кабину лишь шипение и трески, которые время от времени дополнялись хрипом, похожим на предупреждающее рычание раздраженного зверя. И в эти секунды Волкову невольно думалось, что это рычит комета Шенона - лохматый двухвостый огненный зверь с оскаленной космической пастью.

- Дистанция оптимального пуска, - счел нужным напомнить он командиру.

- Вижу! - отрезал Лохов. Помедлив секунду-другую, он решил: - Будем производить пуск. Ключ на старт!

- Есть ключ на старт! - облегченно откликнулся бортинженер, истомленный ожиданием.

Внешне обработка готовности «Урании» к пуску производилась до скучноты примитивно. Волков сохранил нехитрую пломбу, аккуратно уложил ее в приемник мусоропровода, чтобы она не шастала по кабине в условиях невесомости, откинул колпачок пронзительно-желтого цвета и переставил открывшийся под ним тумблер из нижнего положения в верхнее. Правее гнезда с тумблером неярко замигала зеленая сигнальная лампочка. Вот и все. И если «Урания» в норме, если она способна донести до кометы ядерный заряд, то через сорок секунд на пульте командира загорится табло «Ракета готова». Параллельно эта команда будет выведена и на главный дисплей!

Но как иллюзорна эта простота! Все эти сорок секунд отработки готовности к пуску, кратких и вместе с тем непомерно долгих секунд, в отсеках «Урании» пройдут десятки пересекающихся и разблокирующихся операций. За эти сорок секунд, за сорок толчков сердца, «Урания» пробуждается от тяжкого сна: шелестят реле, щелкают силовые контакторы, взрываются припатроны, лопаются мембраны, прячутся в уготовленные им пазы стопоры предохранительных механизмов, заряжаются, накапливая тягучие кулоны электричества, боевые запальные конденсаторы. Могучие силы природы, обузданные волей человека, готовятся разорвать сковывающие их путы и вырваться на огненную свободу. Свой первый и последний тяжкий вздох делает боевая часть, в которой ждет своего мига средоточие чудовищной мощи стихийных сил природы - всеиспепеляющий термоядерный заряд, эквивалентный двумстам миллионам тонн тринитротолуола.

Команды готовности «Урании» к пуску одна за другой проходили на дисплее. Следя за ними, Волков поймал себя на мысли о том, что «Урания» напоминает ему сейчас нехотя пробуждающегося тигра. Вот эта могучая кошка сладко потянулась, зевнула, показав свои страшные клыки, и открыла холодные зеленые глаза. С ленивым спокойствием оглядели они беспечный мир. Чу! И разморенное сладкой дремой полосатое тело вмиг преобразилось. В стальные пружины свились пласты мышц, заледеневшие глаза с точностью локатора измерили расстояние до добычи. Это уже не зверь, а застывшее стремление, отсроченный прыжок, грозящий кровью и смертью всему живому.

Перед Лоховым вспыхнуло зеленое табло «Ракета готова», и он с удовлетворением констатировал:

- Порядок.

Волков почему-то не ответил, и командир перевел взгляд с контрольного табло на товарища. Лицо инженера его поразило - так оно преобразилось. Внешне - почти неуловимо, но в самом своем существе: оно осталось спокойным интеллигентным лицом его друга и товарища по космосу, но как-то обмякло и посерело. Оно отражало сейчас не обычное для Волкова рассудочное спокойствие, а нечто похожее на смертельную усталость.

- Что случилось, Слава?

Волков не отвечал. Его большие, на первый взгляд