Шрифт:
Закладка:
— Я тебя не понимаю.
— И не надо. Здесь надо чувствовать. — Помолчав, Женя добавила: — Я просто удостоверилась, на месте ли ты.
— Ну и что?.. — краснея, спросил Саша.
— Дурак! — радостно ответила Женя. Ужас, внезапно сдавивший ее сердце, прошел.
— Дураков-то целовать не стоит, — заметил Саша. — Не перевелись еще умные.
— Не обижайся, приходи ко мне. — Женя убежала.
Ну разве не странная девчонка!
Друзья из Ленинской школы смешались с толпой, потеряли друг друга. На путях, пропахших нефтью и гарью, шла посадка во второй эшелон. На станцию прибывали все новые и новые колонны. Пробираясь в толпе, Саша видел заплаканные, утомленные, осунувшиеся лица женщин, дрожащие губы, глаза, блестевшие от слез. Видел он и улыбающиеся лица, но в улыбках чувствовалась тревога и боль за своих родных и близких. Горе, горе обступило народ со всех сторон — и как это великое горе ни приукрашивали бодростью и музыкой, все равно оно оставалось давнишним, столько раз с древних времен и до наших дней ополчавшимся на страну горем! Горе, горе! Война! От Ледовитого океана до Черного моря шел бой, и ежеминутно умирали сотни родных людей.
Горько плакал в сторонке конопатый мальчишка. Увидев его, Аркадий подошел, положил руку на худенькое, вздрогнувшее от чужого прикосновения плечо. Мальчишка узнал Аркадия, сбросил с плеча его руку, всхлипнул горше прежнего.
— Обману-ули! Думал, на фро-онт!..
— Утри нос! — беспощадно сказал Аркадий. — Сами хотим, да не берут. А ты еще малыш. Подождешь.
Мальчишка презрительно взглянул на Аркадия, процедил сквозь зубы:
— Так я и поверил! Трусы вы — вот кто!
— Ах, ты!.. — Аркадий замахнулся. В этот момент Саша схватил его за руку.
— За что ты его?
— Трусами нас называет!
— Отпусти, он ничего не знает. Пойдем.
— Все равно на фронт уеду! — закричал мальчишка. — А вы большие, а трусы! Пулей боитесь!
— Вот тип, позорит нас как, — пробормотал Аркадий. — Тут и без него тошно. Скажи, долго нам сидеть?
— Откуда я знаю.
— Выходит, Ваня достойнее нас…
— Просто повезло. Ты заметил, какой плач стоял?
— Ни к чему это! — с яростью, по складам произнес Аркадий. — Как не стыдно! Ревут, как коровы. Эх, женщины, женщины!..
— Да, нехорошо все-таки… как на царскую службу провожают. За Родину ведь в бой люди идут!
— Ты учти, Саша, я не вытерплю, как другу тебе говорю, — решительно заявил Аркадий, — не возьмут в ближайшие дни, сам на фронт уеду!
— Не глупи.
— Не глупи, не глупи! — вспылил Аркадий. — Ходят слухи, что немцы всю Белоруссию прошли! Фронт к нам приближается! Говорят, что парашютистов фашистских возле города видели.
— И я слышал об этом, — вздохнул Саша. — Дела на фронте, видно, пока что не блестящие.
— Убегу я, убегу, гром-труба!
— Слушай, сегодня у меня мысль мелькнула: ведь в случае чего, мы такой партизанский отряд организовать можем, такой отряд! Как ты думаешь? — Саша испытующе взглянул на Аркадия.
— Мысль хорошая. Только не подпустят немцев к Чесменску. Что ты! Нет уж, на фронт вернее…
Саша помолчал минуту.
— А все-таки готовиться надо, — многозначительно заметил он. — Знаешь леса возле озера Белого? Дикие дебри, охотничьи угодья. Я, пожалуй, завтра съезжу туда. Пригодится — хорошо, а не пригодится — еще лучше. Поедем, Аркадий?
— Место, что ли, выбирать?
— Конечно.
— Ладно. Едем. Делать все равно нечего.
Друзья решили встать завтра пораньше, встретиться на Красивом мосту и отсюда двинуть по шоссейной дороге к озеру Белому.
Но осуществить этот план им не удалось: придя домой, Саша узнал, что из военкомата принесли повестку. Такая же повестка ждала и Аркадия Юкова.
— На фро-онт! На фро-онт! На фро-онт! — запел Аркадий, пускаясь в дикий пляс.
Мать, три дня назад поднявшаяся на ноги, молча вздыхая, принялась собирать сына в трудную дорогу. Она тайком смахивала слезы, стараясь, чтобы Аркадий ничего не заметил. Горькая доля выпала матери! Да разве только ей? Тысячи и десятки тысяч матерей вот так же, тайком, смахивали со щек слезинки. Сыновья их, комсомольцы, стыдились материнского плача.
ИСТРЕБИТЕЛЬНЫЙ БАТАЛЬОН
«Странная повестка, — размышлял Саша Никитин, разглядывая листок, принесенный из военкомата. — Явиться к десяти часам утра в помещение школы имени Ленина. Почему не в военкомат? Подписано военным комиссаром… Странная, странная повестка!»
Аркадий Юков не разделил сомнений друга, заявив, что командование лучше знает, где собирать призывников.
— Ясно, что на фронт! — безапелляционно заключил он.
«Нет, здесь что-то не то…» — подумал Саша.
Вечером он узнал, что повестки получили главным образом учащиеся девятых и десятых классов, которые в прошлом году ездили в военно-спортивные лагеря Осоавиахима, и это окончательно убедило его, что мечтать о фронте еще рановато.
Как только стемнело, к Саше пришел Андрей Михайлович Фоменко. Он пришел к нему впервые, и это было так неожиданно, что, распахнув дверь, Саша от удивления не мог раскрыть рта.
— Привет, Саша! Принимай гостей! — дружелюбно улыбаясь, сказал Андрей Михайлович. — Не ждал?
— По правде сказать… — пробормотал Саша.
— Ясно, ясно, — засмеялся Фоменко. — Старая болячка свербит. Ну, брат, кто старое вспомянет, тому глаз вон.
Андрей Михайлович, пройдя прихожую, как бы невзначай заглянул в комнату Екатерины Ивановны.
— Дома никого нет, — сообщил Саша.
Фоменко удовлетворенно кивнул головой, поднял со стола повестку.
— Уже получил? Думаешь, на фронт?
— Совсем не думаю, Андрей Михайлович.
— Правильно! До фронта, Саша, по-моему, еще далеко. Ну, сядем. Что же ты не заходишь?
— Да все как-то… — замялся Саша.
Фоменко с веселой улыбкой похлопал Сашу по плечу. Вслед за этим лицо его стало серьезным.
— Вот какой разговор, Саша, — задумчиво сказал он. — Ты хорошо помнишь места вокруг Белых Горок?
— Не забыл еще, Андрей Михайлович.
— Отлично. По секрету тебе скажу, что в том районе немцы выбросили несколько групп парашютистов.
— Слыхал.
— Вон как, — усмехнулся Фоменко. — Впрочем, в городе говорят об этом.
— Значит, мы вылавливать их поедем? — в свою очередь спросил Саша.
— Ну, правильно! — воскликнул Фоменко. — Задание, прямо скажу, серьезное.
— Очень!
— Не иронизируй, — строго оборвал Андрей Михайлович и добавил: — Давай-ка ближе к делу. Я пришел к тебе, чтобы наметить группу ребят, которым можно доверить наиболее опасные и ответственные поручения. Ты лучше меня знаешь своих друзей. Послушай-ка, я записал несколько человек. Ты, Золотарев, Сторман, Гречинский, Шатило, Щукин. Вот и все. Никого я не пропустил?
— Пропустили Аркадия Юкова.
— Характерец у него… — Фоменко задумчиво пощелкал языком. — Нет, он для этого не подойдет.
— Он обидится! — горячо возразил Саша. — Это же преотличнейший парень!
— Ну, братец! — Фоменко неодобрительно пожал плечами, показывая этим, что Сашина оценка не соответствует истине. — Ты судишь о нем с одной точки зрения, а я
