— Я тебя не понимаю.

— И не надо. Здесь надо чувствовать. — Помолчав, Женя добавила: — Я просто удостоверилась, на месте ли ты.

— Ну и что?.. — краснея, спросил Саша.

— Дурак! — радостно ответила Женя. Ужас, внезапно сдавивший ее сердце, прошел.

— Дураков-то целовать не стоит, — заметил Саша. — Не перевелись еще умные.

— Не обижайся, приходи ко мне. — Женя убежала.

Ну разве не странная девчонка!

Друзья из Ленинской школы смешались с толпой, потеряли друг друга. На путях, пропахших нефтью и гарью, шла посадка во второй эшелон. На станцию прибывали все новые и новые колонны. Пробираясь в толпе, Саша видел заплаканные, утомленные, осунувшиеся лица женщин, дрожащие губы, глаза, блестевшие от слез. Видел он и улыбающиеся лица, но в улыбках чувствовалась тревога и боль за своих родных и близких. Горе, горе обступило народ со всех сторон — и как это великое горе ни приукрашивали бодростью и музыкой, все равно оно оставалось давнишним, столько раз с древних времен и до наших дней ополчавшимся на страну горем! Горе, горе! Война! От Ледовитого океана до Черного моря шел бой, и ежеминутно умирали сотни родных людей.

Горько плакал в сторонке конопатый мальчишка. Увидев его, Аркадий подошел, положил руку на худенькое, вздрогнувшее от чужого прикосновения плечо. Мальчишка узнал Аркадия, сбросил с плеча его руку, всхлипнул горше прежнего.

— Обману-ули! Думал, на фро-онт!..

— Утри нос! — беспощадно сказал Аркадий. — Сами хотим, да не берут. А ты еще малыш. Подождешь.

Мальчишка презрительно взглянул на Аркадия, процедил сквозь зубы:

— Так я и поверил! Трусы вы — вот кто!

— Ах, ты!.. — Аркадий замахнулся. В этот момент Саша схватил его за руку.

— За что ты его?

— Трусами нас называет!

— Отпусти, он ничего не знает. Пойдем.

— Все равно на фронт уеду! — закричал мальчишка. — А вы большие, а трусы! Пулей боитесь!

— Вот тип, позорит нас как, — пробормотал Аркадий. — Тут и без него тошно. Скажи, долго нам сидеть?

— Откуда я знаю.

— Выходит, Ваня достойнее нас…

— Просто повезло. Ты заметил, какой плач стоял?

— Ни к чему это! — с яростью, по складам произнес Аркадий. — Как не стыдно! Ревут, как коровы. Эх, женщины, женщины!..

— Да, нехорошо все-таки… как на царскую службу провожают. За Родину ведь в бой люди идут!

— Ты учти, Саша, я не вытерплю, как другу тебе говорю, — решительно заявил Аркадий, — не возьмут в ближайшие дни, сам на фронт уеду!

— Не глупи.

— Не глупи, не глупи! — вспылил Аркадий. — Ходят слухи, что немцы всю Белоруссию прошли! Фронт к нам приближается! Говорят, что парашютистов фашистских возле города видели.

— И я слышал об этом, — вздохнул Саша. — Дела на фронте, видно, пока что не блестящие.

— Убегу я, убегу, гром-труба!

— Слушай, сегодня у меня мысль мелькнула: ведь в случае чего, мы такой партизанский отряд организовать можем, такой отряд! Как ты думаешь? — Саша испытующе взглянул на Аркадия.

— Мысль хорошая. Только не подпустят немцев к Чесменску. Что ты! Нет уж, на фронт вернее…

Саша помолчал минуту.

— А все-таки готовиться надо, — многозначительно заметил он. — Знаешь леса возле озера Белого? Дикие дебри, охотничьи угодья. Я, пожалуй, завтра съезжу туда. Пригодится — хорошо, а не пригодится — еще лучше. Поедем, Аркадий?

— Место, что ли, выбирать?

— Конечно.

— Ладно. Едем. Делать все равно нечего.

Друзья решили встать завтра пораньше, встретиться на Красивом мосту и отсюда двинуть по шоссейной дороге к озеру Белому.

Но осуществить этот план им не удалось: придя домой, Саша узнал, что из военкомата принесли повестку. Такая же повестка ждала и Аркадия Юкова.

— На фро-онт! На фро-онт! На фро-онт! — запел Аркадий, пускаясь в дикий пляс.

Мать, три дня назад поднявшаяся на ноги, молча вздыхая, принялась собирать сына в трудную дорогу. Она тайком смахивала слезы, стараясь, чтобы Аркадий ничего не заметил. Горькая доля выпала матери! Да разве только ей? Тысячи и десятки тысяч матерей вот так же, тайком, смахивали со щек слезинки. Сыновья их, комсомольцы, стыдились материнского плача.

ИСТРЕБИТЕЛЬНЫЙ БАТАЛЬОН

«Странная повестка, — размышлял Саша Никитин, разглядывая листок, принесенный из военкомата. — Явиться к десяти часам утра в помещение школы имени Ленина. Почему не в военкомат? Подписано военным комиссаром… Странная, странная повестка!»

Аркадий Юков не разделил сомнений друга, заявив, что командование лучше знает, где собирать призывников.

— Ясно, что на фронт! — безапелляционно заключил он.

«Нет, здесь что-то не то…» — подумал Саша.

Вечером он узнал, что повестки получили главным образом учащиеся девятых и десятых классов, которые в прошлом году ездили в военно-спортивные лагеря Осоавиахима, и это окончательно убедило его, что мечтать о фронте еще рановато.

Как только стемнело, к Саше пришел Андрей Михайлович Фоменко. Он пришел к нему впервые, и это было так неожиданно, что, распахнув дверь, Саша от удивления не мог раскрыть рта.

— Привет, Саша! Принимай гостей! — дружелюбно улыбаясь, сказал Андрей Михайлович. — Не ждал?

— По правде сказать… — пробормотал Саша.

— Ясно, ясно, — засмеялся Фоменко. — Старая болячка свербит. Ну, брат, кто старое вспомянет, тому глаз вон.

Андрей Михайлович, пройдя прихожую, как бы невзначай заглянул в комнату Екатерины Ивановны.

— Дома никого нет, — сообщил Саша.

Фоменко удовлетворенно кивнул головой, поднял со стола повестку.

— Уже получил? Думаешь, на фронт?

— Совсем не думаю, Андрей Михайлович.

— Правильно! До фронта, Саша, по-моему, еще далеко. Ну, сядем. Что же ты не заходишь?

— Да все как-то… — замялся Саша.

Фоменко с веселой улыбкой похлопал Сашу по плечу. Вслед за этим лицо его стало серьезным.

— Вот какой разговор, Саша, — задумчиво сказал он. — Ты хорошо помнишь места вокруг Белых Горок?

— Не забыл еще, Андрей Михайлович.

— Отлично. По секрету тебе скажу, что в том районе немцы выбросили несколько групп парашютистов.

— Слыхал.

— Вон как, — усмехнулся Фоменко. — Впрочем, в городе говорят об этом.

— Значит, мы вылавливать их поедем? — в свою очередь спросил Саша.

— Ну, правильно! — воскликнул Фоменко. — Задание, прямо скажу, серьезное.

— Очень!

— Не иронизируй, — строго оборвал Андрей Михайлович и добавил: — Давай-ка ближе к делу. Я пришел к тебе, чтобы наметить группу ребят, которым можно доверить наиболее опасные и ответственные поручения. Ты лучше меня знаешь своих друзей. Послушай-ка, я записал несколько человек. Ты, Золотарев, Сторман, Гречинский, Шатило, Щукин. Вот и все. Никого я не пропустил?

— Пропустили Аркадия Юкова.

— Характерец у него… — Фоменко задумчиво пощелкал языком. — Нет, он для этого не подойдет.

— Он обидится! — горячо возразил Саша. — Это же преотличнейший парень!

— Ну, братец! — Фоменко неодобрительно пожал плечами, показывая этим, что Сашина оценка не соответствует истине. — Ты судишь о нем с одной точки зрения, а я