Шрифт:
Закладка:
— Лора, я ценю правду и людей, которые ее не утаивают. Если ты честна перед собой, то я не против. Мне нечего скрывать.
— Сейчас это абстрактные рассуждения. Но вполне возможно, что ты будешь думать иначе, когда история появится на бумаге, — замечаю.
— Давай разберемся, когда дойдет до дела. А пока пиши, если тебе нравится.
Я благодарно киваю.
— Слушай, чтобы немного разрядить обстановку, можно я тебя насмешу? — спрашивает он и продолжает, не дожидаясь ответа: — Иногда консьерж по привычке звонит на мой номер, когда к тебе приходят. Как я понял, ты встречаешься с кем-то по имени Алан. По пятницам, стоит мне забрать Джорджию на выходные, консьерж спрашивает, можно ли отправить гостя к нам наверх.
— Ужас какой! — Чувствую, что заливаюсь краской.
— Я делюсь с тобой, потому что считаю это забавным. Хочу, чтобы ты была счастлива. И рад, что ты с кем-то встречаешься.
Мне все равно неловко: эти звонки настигают его через несколько минут после ухода Джорджии, как будто я, не теряя времени даром, сразу зазываю к себе мужчину. Хотя почему бы ему не сказать консьержу, чтобы тот всегда звонил мне? Прошу Майкла так и сделать, а сама думаю: когда вернусь, обязательно поговорю с консьержем. Хотелось бы чувствовать, что у меня есть хотя бы некое подобие личного пространства, которого вдоволь у бывшего мужа.
После обеда Майкл и дети уламывают меня пойти понырять. Мы берем напрокат очки, ласты и шлепаем к берегу. Место для ныряния в самом конце пляжа, неподалеку от Блейза. К счастью, сейчас его нет на месте, хотя каяк, нагруженный фруктами, никуда не делся. Мы плывем, пока дно не начинает казаться очень далеким. Я лежу на животе, слыша только собственное дыхание, всматриваюсь в бирюзовую воду и наблюдаю, как вокруг меня стайками снуют яркие рыбешки. Здесь царит невозмутимое спокойствие, и я благодарна детям за то, что притащили меня сюда, несмотря на то что я хотела валяться с книгой, как ленивец. Подняв голову, замечаю Блейза, который наблюдает за мной с мелководья. Поднимаю руку для приветствия, и, когда мы плывем обратно, он все еще стоит в воде. Майкл с детьми бегут, чтобы вернуть снаряжение, — нас ждет спортивный парусник, — а я задерживаюсь на берегу.
— Тебе понравилось прошлой ночью? — шепотом спрашивает он.
Я киваю, растянув губы в улыбке, и он предлагает повторить. Снова объясняю, что вряд ли смогу сбежать от своих. Дети жестами зовут меня кататься, и я обещаю Блейзу поговорить с ним после водной прогулки.
Хадсон с удовольствием демонстрирует, как ловко управляется с парусом, и мы позволяем ему промчаться с ветерком. На берег возвращаемся, успев опрокинуться и вдоволь набарахтаться в воде, дожидаясь спасателей. Блейз уже давно ушел. Я испытываю и разочарование, и облегчение разом, потому что так и не определилась, хватит ли у меня сил на еще одну встречу с ним. Его внимание радует, но я получила желаемое, и кажется, что с меня хватит.
Глава 47. Авторство
Когда день клонится к вечеру — это мое любимое время в отпуске: дует прохладный ветерок, исчезают толпы людей с их вещами. Мы с Джорджией прогуливаемся по берегу, держась за руки и разбрызгивая воду ногами.
— Не хочу уезжать. Вот бы остаться здесь навсегда, — с тоской говорит она.
— Знаю, дорогая, я тоже этого хочу. Это такое особенное место. Только представь себе: когда вырастешь, может, ты вернешься сюда с собственными детьми.
— Но я не смогу себе это позволить!
— Нужно удачно выйти замуж, — вырывается у меня, и я тут же прихожу в ужас. Надо же было такое сказануть, я же феминистка. — Погоди, забудь, что я сказала, беру свои слова обратно. Заработай свои собственные деньги, и тогда когда-нибудь сможешь свозить сюда своего мужа.
Она отвечает, что я этого не делала, а она хочет пойти по моим стопам.
— Мы с папой познакомились, будучи еще очень молодыми, а потом, когда появились Дейзи и Хадсон, мне хотелось проводить все время рядом с ними, поэтому я бросила работу. Пожалуй, я могла бы быть такой же финансово успешной, как и папа, но мы вместе приняли решение, и я поступилась карьерой. Ты можешь сделать то же самое, если пожелаешь. Я лишь хочу, чтобы ты сначала разобралась в себе, — говорю.
— Неужели ты не знала, кто ты, когда встретила папу? — спрашивает она, а я, вскинув брови и скривив рот, обдумываю свой ответ. Не перестаю удивляться, как ловко дети попадают в самое яблочко, как искренне и просто задают поразительно точные вопросы.
— Хороший вопрос. Я знала, кто я, и знала, что хочу быть с твоим папой. Но только представь себе: я была ненамного старше, чем Дейзи сейчас, и с годами менялась, папа — тоже, мы оба выросли, и нам стало нелегко вместе. Я бы ничего не стала менять, потому что если бы поменяла, то не смогла бы стать мамой троих замечательных детей, и все, о чем я мечтала, была семья. Тебе сейчас сложно это осознать, но, думаю, когда-нибудь ты это поймешь, — говорю, и она для вида кивает головой.
— Но мы больше не семья.
— Ну что ты, мы все еще семья, любовь моя. Пусть и выглядим иначе, чем раньше, потому что больше не живем все вместе, но любовь, которую мы испытываем друг к другу, никогда не ослабеет, и это делает нас семьей. — Вдруг понимаю, что действительно в это верю, что это не просто болтовня ради успокоения дочки.
Все свое детство, вплоть до взросления, я сожалела о том, что у меня не было сплоченной нуклеарной семьи — густое разросшееся семейное древо кровных родственников, а не свободных родителей, братьев и сестер. Я пыталась создать семью, которой у меня не было и которой, как мне казалось, меня обделили. Когда мы с папой расстались, я почувствовала, что он украл у меня шанс на этот раз сделать все как надо. Он не просто безвозвратно изменил мое настоящее — он заставил меня пересмотреть прошлое и перестроить будущее.
Вспоминаю ярость и уныние, затопившие меня год назад. Представляю, как меняю форму, сбрасываю шкуру, копаюсь глубоко внутри, чтобы высвободить личность, которая все это время провела взаперти и смертельно
