этот демон отнял у меня даже это. Я в гневе прижала пальцы к вискам. Какая-то часть меня хотела испепелить все вокруг и уйти, но рассудительная часть твердила, что я не смогу сбежать. Именно эти противоречия и ощущение неполноценности заставили меня покинуть собственное королевство, но теперь я испытывала то же самое по отношению к тому, с кем мне было наиболее комфортно. Зачем ему говорить мне все это? Откуда мне было знать? Ему следовало рассказать, почему ему понадобилось красть это чертово темное ожерелье.

Кроме того, что плохого в возвращении богинь? Он специально скрывал эту информацию от Арына. А Арын ненавидел богинь больше всех в Элементале. Я была уверена, что он нашел бы способ помешать их возвращению. Но планы этого самодовольного и высокомерного демона существовали только в его собственном воображении. Он был слишком самовлюблен, чтобы рассказывать о них хоть кому-то.

А Черная Вдова… Ожерелье. Господи, вспомнив, что в этом камне заключен дух Лилит, я содрогнулась. И почти задрожала, стоило только подумать о том, что она была внутри меня. Как вообще можно заключить кого-то в ожерелье?

Как богини…

Черт возьми, Дарен, почему тебе просто не рассказать мне об этом?

Когда я снова открыла глаза, то даже не поняла, что спала. Проснулась от очередного кошмарного сна. Уставившись на темноту вокруг, я подумала, что проспала всего час или два. Я вытерла вспотевший лоб рукавом. Эти мучительные сны начали губить меня. Я не могла ни отдохнуть, ни обрести покой хоть на пару часов. Я боролась с одними кошмарами, когда спала, и с другими, когда бодрствовала.

Шафак снова спал, привалившись к стволу дерева, но судя по храпу, ему, в отличие от меня, было вполне комфортно. Я снова прикрыла его плащом, который он, вероятно, накинул на меня, а затем наклонилась и осмотрела его рану. Если не обращать внимания на кровь, размазанную по рубашке, она казалась полностью зажившей. Я приподняла брови. Неужели это сделала я? При других обстоятельствах я была бы счастлива, но сейчас даже близко не чувствовала радости.

Дарена поблизости видно не было, и я подумала, что он, скорее всего, провел ночь в другом месте, чтобы не видеть меня, оставив Шафака присматривать за мной. Он ведь не хотел, чтобы с его драгоценным оружием что-то случилось. Если, конечно, он сам его не повредит. Но что еще он мог сделать? Он сжигал меня, толкнул в громадную волну и разбил мне сердце. Вряд ли он мог сделать что-то большее.

Я направилась к моему озеру, которое, как я надеялась, Шафак немного подогрел своей силой огня. Я обхватила себя руками. Кругом было пустынно и тихо, но меня это совершенно не пугало, я пребывала в состоянии глубокой апатии. С тем же успехом можно назвать это усталостью и смертельной скукой.

– Как красиво… – прошептала я, дойдя до озера. Дарен неподвижно стоял в воде, подняв голову к небу и повернувшись голой спиной ко мне. Я глубоко выдохнула. Отлично! Даже в созданном мною райском уголке не было покоя. Я оторвала взгляд от его шеи и развернулась на пятках.

– Уходи, Нова, – приказал он. Хотя его резкий голос раздражал меня, в конце концов, это было мое место. И если он не желал видеть меня, то мог убираться ко всем чертям.

– Я создала эти воды для расслабления и душевного спокойствия! – Я подошла к берегу и стала ждать. – Если ты уже достаточно исцелен, то вылезай отсюда и дай моим собственным целебным силам немного подлечить меня. Насколько тебе известно, моя душа ядовита, и мне есть что исцелить.

Он повернул голову и посмотрел на меня, будто желая понять.

– В тебе много чего требует исцеления… – Он глубоко выдохнул. – Заходи в воду.

– Нет, пока ты не выйдешь.

– Ты уже говорила это раньше.

Я на мгновение замешкалась, а когда поняла, что он имеет в виду, чувство обиды снова захлестнуло меня. Я не знала, почему Дарен всегда заставляет меня грустить, но сейчас мне хотелось плакать. Я никогда не считала себя сентиментальной. Чувствительной. Напротив, я была безрассудной, беспечной и ко всему относилась с юмором. Я даже сражалась с этим проклятым Элементалем. Оказалась сильнее чертовой Петли. Я поставила на колени самого божественного лорда во вселенной. Но то, что сделал Дарен, расстроило меня до глубины души. Все мое нутро болело, разваливалось на части и разлеталось вокруг как пепел.

Когда я только пришла в Элементаль…

Он отвел меня в ту пещеру после того, как меня покусали человекообразные летучие мыши. Чтобы вылечить меня. Он помог мне войти в воду, которую я так боялась. Он исцелил меня. Именно он сделал так, что я исцелилась.

Я хотела исцелиться и сейчас. Хотела очиститься от этого тумана в голове, этой дымки, что ослепляла глаза и душу.

Я сняла сапоги, спустила брюки до ступней и сделала глубокий вдох. Рубашку оставила на себе, потому что она прикрывала мои бедра. Я положила одежду рядом с его брюками. Я начала глубоко дышать, чтобы прийти в себя. Мне хотелось исцелиться от этой невыносимой боли, что душила меня.

Я боялась войти в воду, боялась воды, боялась ее холода и неизвестности, боялась снова остаться с ним наедине.

Но все же медленно вошла в воду.

Она была теплой.

Я не стала спрашивать, кто это сделал. Я на цыпочках подошла к нему, чувствуя, как мои заледеневшие пальцы наконец-то начали оттаивать. Натолкнувшись ногами на что-то твердое, я поняла, что Дарен сидит на камнях. Вода доходила ему до шеи. Я закрыла глаза и погрузилась в теплую воду.

«Неужели огонь настолько плох?» – однажды спросил он у меня.

– Каждое королевство дает соответствующее образование, – начал он. Его голос звучал как обычно. Это был не голос Дарена и не голос его демонической сущности, который так пугал меня. Он словно ни к кому конкретно не обращался. – Каждое королевство стремится усилить тот элемент, к которому оно принадлежит. Но огонь самый страшный. Сгореть всегда хуже, чем утонуть, упасть с высоты или быть похороненным заживо. И если ты воплощаешь зло, тебя обучают совсем иначе. А если ты еще и королевская особа, то тебя готовят еще серьезнее. — Он повернулся ко мне спиной. На ней виднелся огромный темно-розовый шрам от плети. Он покрывал все его туловище. Раньше мне никогда не доводилось видеть его спину, а сейчас во мне вспыхнула боль. Она была вся покрыта синяками и ожогами.